Ниери спрашивала не с намерением унизить. Просто она действительно не понимала, что происходит между Дианой и Демианом. Кто они друг для друга? В эту минуту Диана испытала чувство, которое не позволяла себе... как и все прочие. Вообще — и по отношению к Демиану. Но сейчас она не могла иначе. В ней всколыхнулся гнев. Она поднялась. Пересекла зал, замерев у окна.

Это было ненужное, вредное, разрушительное. Она привычно провела черту между собой и чувством, отделила его от себя. И Демиан не заслужил этого. Её гнев прямо не касался его — думать так было спокойнее. Но гнев имел к нему отношение. Тогда как каждое мгновение бесценно, они растрачивают их, словно впереди вечность.

— Вы обручились тайно? — высказала предположение Ниери, не дождавшись иных слов, и Диана невольно вздрогнула, когда прозвучал звонкий голос подруги.

Она нервно усмехнулась.

— О нет! Господин Магистр предпочитает оставить меня невестой, а не вдовой.

— Оставить? — Ниери неловко приподнялась на месте, придерживая тяжёлое чрево. — Как понимать "оставить"?

Диана досадливо прикусила губы, отворачиваясь. Всякий раз её сердце разрывалось при одной мысли о том...

Пространство всколыхнул гулкий, всепроникающий звук — телларионский колокол. Каждый, кто слышал его призыв, считал удары. Первый, другой. Третий.

— Оставайся здесь, — отрывисто велела Диана недоумевающей подруге. — Запри дверь. И ставни тоже. — Сама она, встав в оконную нишу, спешно запирала задвижки там, куда Ниери затруднительно было бы достать в её положении. Спрыгнула, машинально оправляя юбки, и уже от порога прибавила: — Пришлю сюда кого-нибудь из женщин. Отворяй только на голос!

Ещё не добежав до первой лестницы, Диана столкнулась с Иленгаром.

— Госпожа, — почтительно кивнул молодой маг, мимолётно посетовав: — При неприятных обстоятельствах доводится встретиться.

— Что поделать, Илле.

Маг тактично, но крепко обхватил её за талию, выпростав другой рукой висевший на шее амулет переноса.

Расчёт Иленгара был точен, спустя секунду головокружения и слепоты они нашли себя на участке стены, где хранительницу тотчас слаженно обступили четыре ведьмы. Коротко поклонившись, Илле растворился среди других защитников периметра. На рёбрах раскалённым отпечатком остался след его ладони.

Над головами проносились стрелы, за каждой тянулся размытый след силы.

Сделав глубокий, размеренный, как перед погружением, вдох, Диана обратилась к первоисточнику.

Диана не вела счёта прорывам, не знала, в который раз армия саранчи вылетает за границы Чёрного леса. Это был не первый бой, который она видела, да и первый десяток давно остался за плечами. И каждый раз ей казалось, что это — последний. Этот — наверняка. Каждый раз она не понимала, как людям удавалось выстоять под катящимся валом, тогда как вал этот должен был погрести их под собой, стесать плоть с костей, перемолоть кости... Выдерживали. И рассеивали. И так повторялось вновь и вновь.

Понимание происходящего не приходило с опытом. Диана не пыталась понять. Осознание она оставляла на долю тех, у кого битва была в крови. Ей было достаточно иных знаний. Понимание же боя было слишком тяжкой ношей.

Диана удовольствовалась ролью исполнителя. Скорее даже орудия. Проводник силы — вот чем ограничивалась её роль на арене битвы. Диана исполняла её как могла.

На время боя её мир замыкался до размеров собственного тела, магического аккумулятора, от которого через нити проводов подпитывались энергией четыре сокрушительных стихии. Задачей хранительницы было лишь обеспечить им подачу энергии. И вовремя оборвать провода, если уровень энергии подходил к последнему пределу и в расход шла уже её собственная жизненная сила. Последний резерв, скудный и невосполнимый.

Всё просто. И потому большинство битв проходило как бы помимо её участия. Не оставляя по себе адреналина близкой схватки, кошмаров, из которых на неё смотрели оскаленные морды нечисти. Это был изнурительный труд, предельная концентрация и самопогружение. Между Дианой и схваткой всегда оставалась преграда из четырёх ведьм. А за нею: твари Бездны взбирались по белым стенам, пикировали на белые башни. За нею обнажалась сталь, и марала лезвия ядовитая кровь, и немели, сжимая рукояти, ладони. Там отдавали силы и силу. И погибали.

Старк уже падал, когда его четвёртая стрела нашла цель.

***

Это погребение (поспешное, на грани соблюдения церемонии, — малефики единогласно утверждали, что следующий прорыв не заставит себя ждать) запомнилось Диане почти обморочной оторванностью от происходящего. Быть может, потому что она не видела смерть Старка собственными глазами. Или оттого что всё произошло слишком быстро. Или потому что она совершенно не ожидала потерь в этот краткий, промелькнувший стрелой у виска бой, унёсший одну-единственную жизнь, — его.