Когда его лицо каменеет, а руки сжимаются на руле, я мягко добавляю:

— Линг рассказала мне, что ты убил своего отца, потому что он насиловал твою сестру. Я начинаю думать, что в итоге Тоня забеременела.

Но он игнорирует меня, симулируя концентрацию на дороге. Я моргаю, наблюдая за его реакцией.

— Всё в порядке, Юлий. Это никого не касается, и я никому не собираюсь рассказывать. Я просто хотела тебе дать понять, что я в курсе, и всё.

Когда он продолжает игнорировать меня, это ранит, но я понимаю, что данная ситуация, должно быть, болезненна для него, поэтому пытаюсь сгладить ситуацию, протягиваю руку и сжимаю его бедро, говоря:

— Привет. Прости, что подняла эту тему. Если хочешь поговорить об этом или о чём угодно, я рядом.

Прошло пять минут, и его молчание сеет хаос в моей голове.

Что я наделала?

Когда Юлий, наконец, начинает говорить, то делает это без чувств:

— Она знает, — грубо произносит он. — Рассказал, когда ей было четырнадцать.

Затем выдыхает, и, кажется, будто все его силы уходят на это. Он выглядит таким усталым, таким потерянным.

— Она плакала, называла себя уродом, говорила нам, что чувствовала себя грязной. Это чудо, что она стала такой идеальной.

Его выражение лица меняется, когда он думает вслух:

— Я помню её прозрение. Ей было четырнадцать, и она не только узнала, что была во всех смыслах выродком, но также узнала, что её мать изнасиловал её собственный отец.

Мои глаза закрываются от тех тяжелых слов, которые он произносит. Я задаюсь вопросом, как долго он держал всё это при себе.

— Ох, малыш, — шёпот нежности вырывается из моего горла, переполненного эмоциями.

— Эта девочка заслуживает весь мир, — допускает он. — Они обе.

— Я уверена, так и есть, — вежливо уступаю я, и крайне жуткая боль осознания того, что я всегда буду на третьем месте в жизни этого человека, проходит сквозь меня.

— Я поклялся, что отдам его им любой ценой.

Ах.

Это начинает обретать смысл. Я нашла причину, что заставляет Юлия делать то, чем он занимается, и нисколько не удивлена. Даже ни на грамм.

Восхищение захватило меня, но оно ушло так же быстро, как и пришло, а на его месте собирается боль от неуверенности. У меня дома тоже были те, кого нужно защищать.

Моё сердце сильно сжимается.

Что стало с моими братом и сестрами?

— Юлий, — осторожно начинаю я.

Он смотрит на меня мельком, и моё сердце болит, когда я почти умоляю:

— Я действительно хотела бы поговорить со своим братом.

Он снова возвращается к дороге, и я быстро выпаливаю:

— Только в последний раз, и я обещаю никогда больше не спрашивать.

Падая в кресло, я закрываю глаза, а затем прикрываю лицо руками. Я говорю через них приглушённо:

— Прежде чем ты скажешь мне, что они больше не моя семья, мне нужно, чтобы ты знал, что ты рискуешь меня расстроить, а когда я расстраиваюсь… — убираю руки с лица и бросаю ему свою тщетную и бесполезную угрозу, — …становлюсь менее готовой к сотрудничеству.

К сожалению, это единственная угроза, которую я теперь могу использовать.

К счастью для меня, у Юлия поддёргивается губа, и я замечаю, как его плечи движутся в беззвучном смехе, моя напряженная спина расслабляется. Он возвращает свое самообладание, после чего подкалывает меня и делает это со всей серьёзностью:

— Не может же теперь у меня быть жена, которая не собирается сотрудничать?

Я киваю и отвечаю в полной уверенности:

— Я уверена, что ты слышал эту поговорку. — Поворачиваюсь, чтобы поймать его любопытный взгляд, и понимаю, что он понятия не имеет, о чём я.

Я сжалилась над ним и напомнила:

— Жизнь — отрада, когда жена рада.

Его плечи ещё больше начинают трястись по мере того, как его захватывает радость, и я улыбаюсь про себя в ответ на лёгкое поддразнивание.

Юлий протягивает руку и берёт мою, переплетая наши пальцы, затем подтягивает их ко рту, где он нежно целует мои пальчики. А в животе кружатся сплошные волны нежности.

Я почти не слышу его, когда он тихо бормочет:

— Чёртов дурак.

Ещё один поцелуй.

— Буду гореть в аду.

Мягкий кивок.

— Но это того стоит.

Но вот что важно…

Я его слышу.

Дом встречает нас тишиной, и, когда я прохожу мимо него, Юлий ловит меня за талию и притягивает к себе, его торс прижимается к моей спине. Он наклоняется, чтобы прикоснуться своей щетинистой щекой к моей, и я тянусь к нему, несмотря на то, что она царапает нежную кожу моего лица. Для странного, но волнующего момента я сомневаюсь, что это то, что кажется нормальным.

Если это так, то я никогда не хочу потерять всё то, что даёт Юлий.