— Осторожно! — запоздало воскликнула Лина — ты как? Подожди минуту, — она вернула весь набор под купол — нарисуй руну огня

— Зачем? Я насквозь мокрая, но урок продолжается?

— Нарисуй руну огня, — повторил Лина, с интересом глядя на мои руки. Я нехотя послушалась.

Руна зажглась прямо перед моим носом, и я тут же невольно зажмурила глаза, прячась от слишком яркого свечения. Девушка молча протянула мне гибкий меч длиной с меня и я, кажется, поняла, что она от меня хочет. На всякий случай решила попробовать и прикоснулась кончиком к рисунку, согнув оружие пополам, стараясь совладать с длинным лезвием; не выдержала и открыла глаза.

Меч мгновенно раскалился до невероятной красоты цвета, а руна, казалось, ни на каплю не растеряла своего свечения. Я взмахнула мечом, любуясь на подвижные чешуйки и немного закрутила металлическую ленту, обводя вокруг себя рукоятью и увлекая за ней лезвие оружия.

Горячий воздух мягко прокрался под ткань. Не обжигая, но прогоняя любой холод, высушивая неугодные капельки на штанах. Меч ласково звенел, выводя теплую и уютную мелодию, обнимая все тело, от щиколоток до шеи, и плавно закручиваясь длинной спиралью. Как только ткань просохла и снова стала согревать ноги, я отпустила меч и тот свернулся серебристым, вновь остывшим, кольцом под ногами.

— Твои запасы энергии гораздо больше, чем мне сначала показалось — голос девушки, недоуменно-восторженный, сдернул меня с небес на землю — честно признаться, я в ступоре, чему тебя обучать. Ты словно уже училась у кого-то гораздо сильнее, чем мы, как будто знаешь, что нужно делать. В любом случае мы пройдем основное оружие, но что дальше, я не представляю

— Наверно, с меня хватит основ — не нашлась что ответить я.

В этом зале мы еще немного рисовали уже известные мне руны, метали ножи, наполненные разными стихиями, но совсем скоро, гораздо раньше, чем я устала, Лина остановила урок и вывела меня на улицу, где солнце уже приготовилось встать, окутав город серым туманом, чуть подсвечивающим тротуары. Девушка позволила мне записать адрес и мягко толкнула в сторону парка, к моему дому. Обратно мы, на мое счастье, дошли широкими и хорошо освещенными улицами. Лина что-то говорила всю дорогу, пытаясь скрыть свое удивление, но на самом деле только яснее показывала его. У кромки парка она оставила меня, пожелав спокойной ночи, от которой уже почти ничего не осталось.

Листья на аллеях истекали горячей влагой и по всему парку слышалось размеренное капание, перемешавшееся с шепотом крон и недовольством ломких веточек под ногами. Я брела, зная, что до того, как мама поднимется ко мне, я могу два с четвертью часа гулять по улицам и еще пятнадцать минут потратить на бесшумное проникновение домой. Вспомнила, что раньше развлекалась, залезая в комнату через окно, чем очень смешила сестру потому, что скалолаз я такой себе.

Неожиданно слева, в глубине парка, послышались два голоса — звонкий что-то выкрикнул, а второй, низкий и хриплый, недоуменно возражал, вкрадчивым тоном объясняя обладательнице громкого возгласа нечто, словно годовалому ребенку объяснял, как ходить.

Меня пробрала дрожь. После событий двухдневной давности мы с Эриком не встречались, но я только сильнее уверилась в том, что метка Охотника на нем не зря, и тем более не искала встреч, заталкивая смутное ощущение поглубже — ощущение, что он всегда будет рядом, прилипнет, как банный лист. Тем не менее, я свернула с тропы. Кто бы ни была та девушка, он явно один на один с парнем, и единственный, кто может ей помочь — я.

Вскоре голоса раздались четче, и я остановилась, не рискуя выходить на открытое пространство. Медля. Да и, кажется, девчонка не собирается сдаваться. Может, справится сама? Я тут же одернула себя, снимая мерзкое чувство, как липкую пленку. Что я несу? Ей нужно помочь!

Но только я приблизилась, рассчитывая неожиданно выйти позади Эрика, как раздалось невнятное бормотание, словно парень оправдывался. С какой стати он оправдывается? Я ведь знаю, что он никогда не опустится до такого. Что она с ним сделала?

— Ты ведь знаешь, что я не отстану, Эрик, — голос звучал устало, и все же пробирал до самых костей холодом острее, чем дождь. Девушка, удивив меня и Эрика, не стала заканчивать, а рыбкой нырнула в кусты, только, я могла бы поклясться, мелькнуло лезвие, серебристым зайчиком скрывшись в листве. Прозвучал непривычно и как-то странно дрожащий голос парня:

— Но Касс… — я покачнулась и над ухом раздалось тихое шипение. Чья-то теплая ладонь легла мне на рот, и я в миг забыла про стоящего в двух метрах, аккуратно, не тратя дыхания на бесполезные попытки кричать, принявшись выворачиваться из железного захвата. Но, на удивление в руку лег только клочок бумаги и меня выпустили. Некто, даже не щелкнув веточкой и не прошуршав листьями, исчез позади. Я вздохнула и было развернулась, но снова почувствовала руку на плече. На этот раз холодную. Впрочем, решила не сдаваться — Василиса? — Эрик, знатно растрепанный, в футболке и джинсах, выглядел, мягко говоря, непрезентабельно, и мина удивления на лице его не красила — что ты тут делаешь?

— А что твоя рука снова делает на моем плече? Помниться, в прошлый раз ты меня чуть не задушил, — я, изобразив презрение, скинула его ладонь, запустив мурашки, которые побежали от кончиков пальцев вверх по руке — его пальцы оказались не такими уж и холодными. С сетью тонких шрамов на большом и с маленьким пятнышком между мизинцем и безымянным, похожим на лист осины. Я поежилась и выпустила руку.

— Прости, — Эрик сник — я знаю, этого недостаточно, но прости-прости-прости, — я в шоке отступила от него, не в силах спросить, что вообще происходит. Эрик извиняется? — я честно не знаю, что на меня нашло. Ты ведь, можно сказать, спасла меня. Как будто кто-то морок навел, те ребята с мансарды, ты их лица видела? Ручаюсь, один из них владеет гипнозом. И только не знаю, как теперь Лине в глаза смотреть, я же тебя…