— Как? — выдохнула я, бешено крутя головой

— Кассиопея, — усмехнулась Лина, указывая на образ созвездия в стороне — твоя сестра придумала — я повела плечом, вспомнив, что раньше Кассиопея была «нашим» с Микой созвездием. Мы знали только эту звездную фигуру, часто стоя на коленках в моей кровати и любуясь «нашими» звездами, пробуя эти слова на вкус.

— Насмотрелась? — Лина спрятала кружки и опустевшее полотенце в свой плед

— А что? — я поднялась и помогла свернуть зонт, подставив плечи дождю; девушка, охнув, вытащила из сумки непонятного цвета дождевик, кажется, в два раза больше меня:

— Уж какой был. Надевай, — она улыбнулась и тоже укрылась плащом.

По лестнице я спускалась почти бегом, силясь догнать Лину, запутываясь в непривычной одежде. В подъезде жалобно мигала лампочка и пахло квашенной капустой; моя провожатая выбежала, несколько раз повернув, в незнакомый проулок и стремительным шагом направилась к желтоватому кругу света вокруг фонаря, свисающего с перил:

— Похоже здесь. Да, — пробормотала она скорее себе и снова нырнула в подворотню.

Следуя за самых неожиданных форм светильниками, мы плутали по тем дорожкам, о которых знали только бродячие коты и дети, иногда протискиваясь между двумя кирпичными стенами там, где прохода и вовсе не было, каждый раз выныривая и жмуря глаза на островок света. Фонари, казалось, плавали в мокрой мгле и едва заметно мигали, приветствуя нас каждый раз.

Окончательно вымочив ноги и запыхавшись, мы вышли на многополосную дорогу, провожая взглядом последний фонарь из зажженных сестрой и Линой. Машины, не задерживаясь перед взглядом, проносились размытыми цветными пятнами, окатывая узкие дорожки тротуаров волнами дождевой воды и городской пыли. Лина остановилась, выравнивая дыхание, и, не дав мне опомнится, обогнула крыльцо и исчезла в черной пасти маленького подвальчика. Я успела только окинуть взглядом строение — длинные балконы, молочного цвета кирпич и шесть рядов окон, в мансарде круглых — и поспешила спустится вслед за девушкой.

Тесный коридор, завешенный картинами и вырезками газет, давил спертым, мокрым воздухом, обволакивая легкие темнотой. Конец прохода потонул в темноте, и я ориентировалась только на Линины шаги, на ощупь пробираясь в полутьме. Некоторое время косые струи летели мне в спину, отталкиваясь острыми бусинами от стен, но вскоре вода осталась только миллиардами мельчайших капель в воздухе. Картины не помогали определить, куда мы пришли, дешевые репродукции, иногда повторяющиеся, перемешались с патриотическими статьями, вырезанными из журналов и брошюр.

Судя по звукам, Лина свернула где-то в конце коридора и замерла, прислушиваясь к моим шагам. Я, припустив изо всех сил, наконец вынырнула из темноты и сощурилась от режущего по глазам света, впечатавшись в расставленные Линой руки. Девушка только усмехнулась и быстро спустилась по лестнице, увлекая меня в просторный зал и подставляя приятному прохладному ветру.

Как только ярко-белая пелена спала, я смогла оглядеть комнату с высокими потолками, светлыми каменными стенами и несколькими окнами вдоль одной из стен. Я, не веря, подошла и обнаружила за вполне настоящим стеклом вполне настоящий лес и светлячков, освещающих темную уютную поляну, покрытую дикой земляникой и зверобоем. Оглянувшись, я заметила маленькую стойку и девушку за стеклом, перебирающую что-то в глубинах картонной коробки, несколько кресел и множество дверей, ведущих в комнату, завешенную шторой из живого плюща, комнату, погруженную в абсолютный мрак и пару комнат с танцующими отблесками на стенах. Из одного помещения доносились громкие голоса, что-то обсуждающие на языке рун. Я обернулась к Лине, водящей пальцем по одной из гигантских картин, совсем не похожих на те, что я видела раньше и уж точно не являющихся репродукциями. Лина, заметив мой взгляд, оторвалась от полотна и, смешно подвигав бровями и подойдя к стойке, протянула девушке два билета со значком, выведенным черно-белой краской — солнце, часть которого закрывает тонкий полумесяц. Девушка махнула нам рукой и одобрительно кивнула.

— Пойдем, — Лина указала на зал, уходящий глубоко вглубь помещения — уж прости, пришлось взять над тобой шефство. А то ведь так и останешься неучем — девушка усмехнулась, заметив, как я скривилась, когда она окрестила меня неучем.

На пороге я замерла, оглядывая необыкновенные фрески с самыми разными сценами, тянущиеся по всей площади стен, потолка и даже пола. Смахнув восторженное оцепенение, я принялась разглядывать картины под ногами, осторожно переступая по щербинкам

— Зал истории, самый скучный, — пояснила Лина и взяла меня за подбородок, поднимая голову к потолку — начало над дверью, — все же принялась объяснять она, несмотря на то, что зал был «скучным» — потом фрески на потолке, до другого конца, на стенах в порядке от дальней двери до той, из которой мы вышли, потом пол от твоих ног до второго порога. Это история Магов Ночи и Солнца, вырезанная вручную — я только молча кружилась на месте — да, это все очень красиво. Но мы не за историей пришли сюда, а времени в обрез. Мама вас обеих к утру может хватится, а я еще даже не начинала — и девушка потащила меня к выходу, а я попыталась вспомнить адрес, чтобы вернуться сюда днем, когда спадет дождь, но не смогла.

Пройдя насквозь несколько комнат, мы вынырнули в длинную галерею, в которой деревянные панели, покрытые темным лаком, перемежались со стеклянными арками, составившими сплошной стеклянный купол над редкими ночными посетителями. Я охнула, припустив к ближайшей панели, увидев на ней длинный меч из множества чешуек, подвижных, догадалась я. Оружие разных размеров и назначений заполнило помещение серебристым холодным светом. Лина, обогнув меня, прошла вдоль ножей, прикрепленных к стене кожаными ремнями, и вытащила тонкий кинжал с ручкой из слоновой кости — придется рассказать тебе про наше оружие, как бы ты у нас не пропала, любительница приключений — я поняла, что девушка намекает на случай на крыше школы и быстро подошла, вставая рядом — ты ведь знаешь, зачем нам руны? — я пробубнила что-то про разговор, понимая, что Лина не об этом — не только. Да, язык выглядит так, словно мы только общаемся на нем, да рисуем вязь в песке и пыли. Но руны помогают собирать в руновязь энергию как раз потому, что созданы не как язык — Лина подняла одну руку перед собой, согнув в локте и нарисовала другой рукой круг, начав и закончив у локтя, подняла ладонь вверх, к запястью и плавно повела в сторону, добавив к кругу еще линию и дугу. Вдруг медленные движения закончила резкая черта внизу, рассекшая воздух с тихим звоном. Рисунок загорелся ярко-оранжевым, немного подпалив мой дождевик. Девушка со смехом потушила угольки — руна огня. Василиса, если кто-то согнул левую руку, скорее всего он попытается усилить свою магию и, возможно навредить тебе

— А если он рисует руну кинжалом? — я кивнула на острие, которое девушка все еще держала в руке

— То тебе конец, — заявила Лина, снова тихонько хихикнув. Помолчала, возвращая оружие в ножны, и спросила — какая у тебя стихия?

— Понятия не имею, — пожала я плечами. Стоящая напротив снова вскинула руку и провела двумя пальцами внизу, нарисовала кривую, стремящуюся к противоположному углу рисунка, прямой линией увела руку в сторону и перечеркнула руну раскрытой ладонью.

По Лининым волосам сбежал ветерок, приподнимая пряди, нырнул вниз, залетел в рукав, едва слышно шурша тканью и оборвался, чуть задев подол дождевика, который Лина сняла и повесила на руку.