***

Я поглубже погрузила пальцы в теплый песок и перевела взгляд на воду. Улыбнулась, вспоминая, за что так люблю ее — она будет подкрадываться прибоем, смачивая ступни и отдалятся, раз за разом, чтобы ни случилось. Прибою неважно: мир сошел с ума, Земля перевернулась, сделалась плоской, покрылась пеплом после сражения — он продолжает монотонную работу.

В животе заурчало. Я поглядела на кусочек вишневого пирога рядом с собой, но не прикоснулась к нему и перевела глаза на небо. Облака сегодня, добравшись до края горизонта, столпились там и зависли, лениво оглядывая пляж. Я откинулась на спину, продолжая ногами ощущать теплые волны, и нашла взглядом солнце. Если отвлечься, есть не так хочется.

Нет, это так глупо. Я села, подгибая ноги и складывая их по-турецки, и схватила пирог. Я все равно захочу есть и на долго не растяну этот кусочек. Может, стоило сходить в деревню и поискать провизию, но есть краденное пока не хотелось.

Хотя кто знает, до чего я дойду. В конце концов, на километры вокруг ни души. Так какая разница, что я сделаю, если это никто не заметит?

Пирог кончился слишком быстро; я окунула горячее лицо в воду, со смехом тут же выныривая — мелкой рыбешке вдруг вздумалось вылупится на меня в оба круглых глаза. Хохоча, я скинула платье и бросилась в воду, подняв облако горячих брызг. Отсюда небо казалось еще больше, оно сливалось с голубым морем.

Я зашла в замок только вечером, да и то лишь за ватным одеялом. В последнее время я не ночевала здесь — слишком много темных пустых комнат, слишком много писем, недописанных, прерванных посередине и оставленных на столах, слишком много примятых постелей, чашек с остывшим чаем. К счастью, на первом этаже было предостаточно спален, чтобы выбрать, откуда вынести перину и подушки. Сначала я думала, что возьму у кого-то из знакомых — чтобы чувствовать запах сестер и вспоминать наши занятия. Но шагнуть комнату Лили или Селены, моей подруги по занятиям, я не смогла и трусливо стащила все с постели из комнаты, обитательницу которой я не знала.

Вчера, лежа на чуть жесткой перине, я перебирала в голове воспоминания. Тогда-то я и обнаружила, что забыла множество из имен, которые, казалось, отпечатались на внутренней стенке мозга. В голове сохранился образ Мелиссы — с ней мы никогда не ладили. Казалось бы, можно было запомнить любое другое имя, но не девушки-занозы. Девушки-надоедалы, вечного пятна, девушки-сама-грация-и-манеры. Вспомнилось, как я взяла под опеку Лили — маленькая, зашуганная старшей сестрой. А теперь я то боюсь, что никогда больше не увижу ее, то покрываюсь мелочными мурашками при мыли о том, какой она будет, когда мы встретимся.

Сначала мне было ее жаль. Она не справлялась со своей силой — ей не хватало не столько смелости выйти против огня, сколько любви и уверенности. Для Мелиссы она была стыдной кляксой на репутации. Неправильной. Лили обладала чем-то жутким и слишком опасным, чтобы попасть в круг приближенных Мелиссы. Сама она, конечно, страшной не была — по крайней мере мы все связали себя молчаливым обетом и говорить о ее силе не разрешалось даже в своих комнатах.

Их было двое — опасных, не вписывавшихся в наш идеальный мирок Колдуний. И страшнее было то, что они сестры — они достаточно близки, чтобы одна могла подчинить себе другую. Так и вышло. Та, что была амбициознее, взяла контроль в свои руки. Мелисса вела игру настолько тайно, в то же время выставляя все напоказ, что к ней невозможно было придраться. Образцовая ученица. Заботливая дочь. И девушка-фурия.

Я даже не удивилась, когда узнала, что ей хватило мозгов вселится в Лили. Раньше она уже практиковала свой дар — но мы тогда смеялись всем замком, потому что она вселилась в кошку.

Но мне не жаль Лили — она была заведомо проигравшей. Если бы не Мелисса — кто-нибудь другой приручил ее под видом спасения от собственного дара. Хотя Евангелина не считала огонь способностью — скорее меткой. Мелисса же просто избавила ее от страданий, взяла управление пламенем на себя, оставив Лили роль, которую она всегда хотела — тень. У пламени по идее нет тени, но Мелисса наплевала на законы природы.

Прихватив бутылку молока и корзинку с печеньем, которое я, к счастью, не разучилась печь, я пробралась к укромному уголку с моей постелью — между двумя выступами, спрятанному под нависающим балконом. Отсюда всегда недалеко до входа в замок, чтобы спрятаться, и видно море, чтобы уйти.

Но это все не имеет значения, когда сон окончательно втягивает меня в омут; нет, скорее в болото — в вязкое зловонное болото, втягивает по самые уши. Я пытаюсь вынырнуть и карабкаюсь по склизким стенам, игнорируя мокриц и жаб, но пальцы соскальзывают, и я снова тону. Барахтаясь и надрывая горло, делу не поможешь, поэтому я перевернулась на спину и уставилась на звезды, стараясь распластаться, расплющится, растечься по поверхности серо-бурой жижи, чтобы стать невесомой и не тонуть. Какое-то время мне удалось продержаться, но чудовище с острыми когтями недовольно ухватило меня за живот и дернуло так сильно, что я согнулась пополам и погрузилась в мерзкий сон с головой. Повсюду огонь, люди с мечами и пиками бегают, натыкая друг друга на лезвия и всем все равно — кажется, официальная часть битвы давно закончилась, но никто не собирается прекращать. Я обреченно направилась к привычному месту. Меня в этот сон тянет последние две недели, с первой ночи, которую я провела без Аарона. Все одно и то же; одни и те же люди, а что самое странное — видение не похоже на обычный сон. Я могу свободно двигаться и даже разговаривать с обитателями сна. Так, например, я выяснила, что неподалеку от того места, где я каждый раз оказываюсь, есть пустующий домик, в котором можно переждать сон. А еще, расспрашивая воюющих, я узнала, что нахожусь в городе под названием «Астровод».

***

Шагая по коридору, я еле касался пальцами стены, обводил рисунки, выведенные краской на побеленных стенах, улыбаясь, как последний тупица. Почему-то распахнул одну из дверей, смело, даже слишком для мышки Аарона. Распахнул и скривился — на стенах слоились и множились розовые цветочки. Перед глазами зарябило, и я захлопнул дверь, продолжая движение по коридору. Поворот, лестница, три пролета, несколько шагов и я у заветной створки.

Этот дверной проем был зеркалом своей обладательницы. Аккуратная резьба по краю, нежно-лиловая краска и медная ручка. Я было протянул к ней пальцы, но замер, вслушиваясь в шум воды чуть правее входа в комнату. Лили в ванной комнате. Улыбнулся снова и уверенно шагнул в комнату.