Вот уже несколько дней солнце медленно и методично двигалось к своей цели — испепелить все живое. Уж не знаю, как у других Хранителей, но у меня земля давным-давно иссохла и превратилась в пыль, поднимающуюся при малейшем движении и оседающую на ресницах. Глаза постоянно чесались и слезились от сухости. Я, вспомнив наставления матерей, принялась за насыпь, чтобы защитить себя от грядущего пожара.

Я уже как-то раз видела пожар. Тогда огонь едва коснулся Астровода, оставив несколько отпечатков на западной стене. На этот раз же он грозился спалить меня и замок дотла.

Взмах лопатой, еще немного песка на вал; море, словно стремясь помочь, плеснуло водой на стремительно высыхающий песок. Я благодарно посмотрела на воду, борясь с желанием плюнуть на все, скинуть платье и отдаться прохладе моря. Будет еще время нежиться, а сейчас нужно закончить вал.

Я много думала все это время. Вообще, чтение и постоянные мысли вокруг всего происходящего стали единственным занятием. Я ужасно скучала по Аарону, волновалась о Василисе и страшно злилась на Хранителя Огня, кажется, Эрика, что он не оказался рядом, да и вообще, похоже, не стремился помочь. Подозреваю, он и будет предателем, возглавляющим безымянных, если уже не стал.

Поначалу я боялась того, что нависло над нами, но теперь мне уже не терпится увидеть камень Земли и битву — все, что угодно, лишь бы поскорее закончить с этим. Песок, как бы намекая на скорый конец, взметнулся вверх и осел на ресницах, а я продолжила упрямо ограждать Астровод от грядущего всплеска Стихии.

В том, что это — предвестник камня Земли, я вообще не сомневалась. Только интересно, сможет ли Аарон взять камень? Я так боюсь, что проклятая Джеральдина нашла и схватила его — ведь тогда его шансы завладеть камнем резко падают.

Где-то в поле, начинавшемся за лесом, прокатился гул. Я поскорее кинула лопату на песок и подошла ближе к воде. Кажется, началось.

***

В пустоши послышался рев. Я зажал уши, заранее зная, что это бесполезно. С одной стороны, я жалел, когда зверь, рычавший в первые наши сутки здесь, утих. Но с другой стороны, от его зова кровь стыла в жилах и сейчас я с удовольствием бы перенесся подальше от него. Рык раздался снова; из палатки выглянула взъерошенная голова Касс. Девушка оглядела лагерь, нашла взглядом комок пледов и одеял, который из себя представляла Василиса, и кудрявая голова вернулась под брезент. Я вздохнул и направился к Лиссе.

Она дрожала. Сжавшись пуще прежнего, Василиса куталась в шерстяное одеяло, хотя на пустоши вот уже третий день стояла ужасная жара; земля растрескалась, родник почти иссяк, откуда-то с глубины материка то и дело с ветром прилетал песок. Но девушку била дрожь, губы чуть посинели, открывая молочно-белые зубы. Она была красива даже в лихорадке.

Я в сотый раз пожалел, что не слушал лекции на уроках первой помощи. Никто из нас не мог понять, что происходило с подругой, мы тупо смотрели на нее, проходя иногда мимо. Василиса заметила меня и тяжело вздохнула. Вдруг она что-то зашептала, но ее голос, неожиданно сиплый и тихий, потерялся в шелесте песка.

— Что?

— Камень Земли, — она вдохнула, закашлялась и повторила — это камень Земли. Эрик, мы должны быть там. Скорее.

Я подскочил и заметался по лагерю, оглушенный словами неожиданно Василисы. Потом опомнился, стукнул себя по лбу и на полной скорости влетел в палатку, растолковывая Касс и ее брату. Кассандра, заслужив мой взгляд, полный обожания, встала, что-то велела Джейду и вышла из палатки. Послышался шорох одеял и тихие протесты. Василиса, опираясь на плечо подруги, встала и они двинулись к выходу в пустошь. До меня донеслось:

— Догоняйте.

Солнце медленно перекатилось по небу и, прекратив наконец светить в глаза, мягко грело спину. Зверь рычал только раз, когда мы, спустя час ходьбы, остановились, споря из-за направления. С того момента прошел еще час, наверно; мы шагали в абсолютной тишине, иногда почему-то шепотом ругаясь на песок, слепивший глаза.

Из-за холма, устланного покачивающимся вереском, показался еще один. Второй холм был ниже, ярко выделяясь на сером фоне пустоши своими черными боками. Вся возвышенность состояла из мокрой глины, должно быть, скользкой. Мы в растерянности остановились перед холмом, гадая, что теперь.

Тут Василиса оттолкнулась от Касс и внезапно быстро и бодро зашагала вперед, остановившись только у самого холма. Она любовно пробежала пальцами по иссяня-черной глине и выудила на свет камень Воды. Я задумался, гадая, что она делает, и любуясь на камешек, посылавший солнечные зайчики на все вокруг.

Холм затрясся.

Где-то в его недрах зародился звук — мощный, глубокий и сильный.

Сверху посыпались комья земли, но Василиса осталась на месте, только подняв камень повыше.