Он прижался к ней всем телом. Приоткрыл манящие губы и проник между ними языком. Не целовались, а присосались друг к другу, обезумев от желания. Будто голодные. Будто не смогут прожить друг без друга. Есть такой молодёжный сленг, как «сосаться». Именно в их случае это определение подходило больше всего. Они сосались, как сумасшедшие, смешивая не только дыхание, но и переплетая между собой языки.

Кровь бурлила в венах, в голове сплошное помутнение, пульс набатом стучал в висках. Это была самая настоящая похоть. Дикая. Неконтролируемая. Это было вожделение, когда ты прекращал быть разумным существом, прекращал реагировать на окружение, отдавшись одному единственному желанию слиться воедино, наплевав на здравый разум.

Знал, что будет непросто, однако и представить не мог, что настолько. Черепная коробка практически разрывалась от усилия сдерживать себя из последних сил. Но когда он почувствовал её бархатистую щелочку, когда вошел в неё без преград, утопая в обильной смазке — ничтожные крохи самообладания полетели в бездну.

То, что полностью слетел с тормозов, понял лишь тогда, когда ему в грудь замолотили кулачками, а до захмелевшего подсознания донесся вымученный стон. Рвано дыша, замотал головой, проясняя зрение, и только тогда увидел под собой перекошенное от боли лицо.

— Больно? — спросил надсадно, не узнавая собственный голос.

Влада отвела взгляд, пряча собравшиеся в уголках глаз слёзы.

— Я и представить не могла, что будет так болезненно, — прошептала, потупив взгляд. Чувствовала себя не то, что неумехой, а полной неудачницей. Её уже и обласкали, и довели до нужной кондиции, а она всё никак. Делов-то — взять и перетерпеть. Все через это проходили. Но когда почувствовала, как девственная перегородка начала растягиваться от давления, её словно ножом пронзили. Еле сдержалась, чтобы не заорать.

Лёшка подался назад и тяжело дыша отвернулся, рывком сев на согнутых коленях. Это уже не агония. Это самые настоящие пытки, которые вытерпеть, переждать уже нереально. Влада лежала перед ним с широко разведенными ногами, с зацелованными припухлыми губами и блестевшей от влаги промежностью. Такая желанная. Такая долгожданная.

Где-то на задворках сознания царапнулся неприятный совет взять себя в руки, посадить на цепь вышедшие из-под контроля инстинкты, но было уже поздно. Он хотел её зверски, именно сейчас и ни минутой позже. Она тоже его хотела. Сладковато-терпкий запах её желания проник под кожу, забился в ноздри, заполнил легкие. Проще пристрелить его сейчас, чем заставить остановиться. Уже слишком поздно.

— Ты злишься? — подалась она к нему, обняв со спины. — Не злись, — прошептала едва слышно, борясь с подступившими слезами. Как же она ненавидела себя за нежелание расстаться с девственностью ещё в пятнадцать. Не будь тогда дурой, сейчас бы было проще. А так… чего она добилась? Кому что берегла? Девственность давно не в моде и уж тем более не показатель. — Лёш, ты меня слышишь? — наклонилась через плечо, касаясь губами небритой щеки. То, с каким ожесточенным выражением он смотрел перед собой, вызвало у неё озноб. — Я хочу тебя, правда, — обхватила бурно вздымающуюся грудь руками, — сильно-сильно хочу, но…

Договорить ей не дали… Она и вскрикнуть не успела, как оказалась опрокинутой на лопатки. Пока пыталась опомниться, собираясь с мыслями, Лёшка надавил ей на низ живота, прижимая к постели и не дав набрать в легкие воздуха, припал к разгорячено-воспаленной промежности губами.

Влада дернулась, пытаясь приподнять ягодицы и отползти на пятках к изголовью, но Гончаров перехватил её икры, вжимая ступни в сбившееся одеяло.

— Лёша… — выдохнула ошарашено, всматриваясь в расположившегося между ног мужчину. — Ты что творишь?!

Он приподнял голову, мазнув по ней обезумевшим взглядом, и вымучено улыбнулся.

— Люблю тебя, разве не видно?

— Может, как-нибудь без этого?

— Ещё скажи, что не нравится?

— Нравится… — всхлипнула, теряя связь с реальностью. Как тут не понравится? Она и не догадывалась, что это так восхитительно. Языком в разы ярче, чувственней, крышесносней. Стоило ему накрыть пульсирующий клитор ртом, засасывая в себя безжалостными губами, как её пронзила острая волна наслаждения, заставляя выгнуться, поднимаясь навстречу.

Собственные стоны слышались будто со стороны. А то, как выкрикивала его имя, рвано хватая ртом воздух — было для Гончарова едва не самой щедрой наградой.

— Вот так, — протянул он довольно, продолжая вылизывать сочную дырочку, сходя с ума от желания. Ему тоже было больно. Но его боль имела другую природу. Все мышцы натянулись до предела, и если он сейчас не возьмет свою девочку, то в буквально смысле рехнется.

Запах её смазки опьянял, дурманил голову, путал мысли. Он уже не ласкал, не лизал, скользя вдоль распухших складочек, а практически трахал её языком. Влада и не заметила, как запустила пальцы в густую шевелюру и, надавливая на затылок, ритмично приподнимала бедра вторя движениям языка. Было грязно, пошло, жарко, огненно. Вот-вот она взорвется, вот-вот её накроет очередной прилив экстаза и словно почувствовав её состояние Лёшка быстро отстранился и переместившись вдоль её тела вверх, вошел в охваченное зарождающим оргазмом лоно одним резким точным движением…