– Немного осталось, потерпи.

Мы остановились напротив той самой двери, за которой нас ждало спасение и… нечто страшное, невообразимое, неназываемое, что жители дома именовали Венечкой.

– Значит так, смотри, – напутственно проговорила Арина, – Он открывает, мы кидаемся в ноги и ползем в комнату. Окно без решетки должно быть справа по коридору, перед туалетом, в жилой комнате. Я эту планировку знаю. И ни за что, ни в коем случае не смотри ему в глаза, понял?

Я покивал. Толку-то? С такой ногой далеко мне уйти не удастся. Поможет лишь чудо. Такие мысли вертелись у меня в голове, когда Арина бросила на пол бесполезный теперь кусок жести, чтобы постучать в дверь.

Со скрипом дверное полотно уползло во тьму квартиры, и снова, как и в прошлый раз, моим глазам предстал тощий черный силуэт, неподвижно замерший между вешалкой и комодом. Раздались шлепки босых ног – медленно, шаг за шагом, Венечка выходил на лестничную клетку. Все мысли вымыло из головы. Бросаться в ноги, бежать, ползти – все потеряло смысл. Арина, тоже парализованная каким-то инфернальным ступором, округлившимися глазами, словно кролик на удава, пялилась на нечто, что выходило из квартиры. Вот блеснули в тусклом свете зубы, стала различима беспорядочная шевелюра, скрывающая лицо. Тонкие черные руки ухватились за свисающие патлы и принялись медленно, словно занавес, раздвигать их в стороны.

Совершенно машинально я сделал шаг назад, увлекая за собой Арину, потом еще один и еще, пока не уперся спиной в дверь напротив. Кусок арматуры, словно сам собой, скрежетнул по двери. Из-за спины раздалось:

– Ну, сука, я предупреждал! Я просто хочу остаться в покое!

Дверь за моей спиной распахнулась, я автоматически обернулся и упёрся носом в дуло винтовки. Сразу за ее гладким корпусом я увидел лицо того самого агрессивного десантника. Теперь, когда он включил свет в коридоре, я мог разглядеть его полностью. В замызганной и грязной форме, он стоял, дымя сигаретой, вплавившейся в его обгоревшее лицо. На обугленной плоти воспаленным гнойником яростно сверкал единственный глаз.

– Пригнись! – успел крикнуть я и повалил Арину на заплеванную площадку за секунду до того, как прогремел выстрел, и чудовище, собиравшееся продемонстрировать нам свой кошмарный лик повалилось навзничь, расплескивая повсюду черную жижу.

– Ну ничего, душара, второй в цель будет! – грубо бросил десантник, перезаряжая ружье, – Всех положу! Положу нахуй!

Крик отрезвил меня, я бросился вперед, в квартиру кошмарного Венечки, избегая смотреть на его лицо. Изгиб коридора спрятал нас от выстрелов отбитого солдафона. В квартиру Венички солдафон бы шагнуть не решился. Арина опередила меня и уже добежала до конца коридора, пока я, опираясь о комод и вешалки, ковылял следом.

Вдруг кто-то схватил меня за щиколотку, надавил твердыми пальцами на больное место, и я повалился лицом в паркет.

Я дрыгал ногой, пинался, пытаясь вырваться, и жмурил глаза, стараясь ни в коем случае не увидеть того, кто держал меня.

– Ты где там? – раздалось из комнаты, и этот оклик придал мне сил. Борясь с железной хваткой страшного создания, я полз вперед, опираясь на локти, и уже мог видеть через пустую, лишенную любой мебели, комнату, как Арина сидит в оконном проеме, готовая в любой момент спрыгнуть вниз, на свободу.

Неожиданно дверь в туалет отворилась. Кафель на полу пошел пузырями, вздыбился, трубы сорвались с насиженного места, а унитаз пошел трещинами и осыпался вниз, в оставшуюся после себя дыру. А из нее, скребя по полу пальцами, кое-как слепленными из бетона и металлоконструкций, вылез сам…

– Управдом! – еле слышно выдохнул я.

– Догадливый мальчик! – осклабилась морда, составленная из вентилей, коленец и каких-то болтов, – Умный мальчик! Но плохой, очень плохой! Ты правда считаешь, что мы позволим тебе забыть? Она ведь хорошо к тебе относилась. Сказала, – и тут вкрадчивый, шипящий, будто пробитый шланг, голос сменился девчачьим, тем самым, что я слышал там, на стройке, – «Андрей, я так не могу, ты ведь мой лучший друг».

– Андрей? – раздался оклик Арины, – Ты чего застрял?

– И ты, мой мальчик, дал волю своей темной гадкой душонке! Тебя отвергли, и ты не смог этого пережить. Ты вывернул свою душу наизнанку, положил к ее ногам свое сердце, а она отвергла. Мы бы тебя приняли, да… Но такая бессовестная мразь, как ты, даже не чувствует вины…

Нос, собранный из пластиковых коленцев с шипением втянул воздух.

– Не-е-ет, ни капли вины. А вот Арина чувствует, мучается, видит во снах свою умирающую в огне сестру, своего отца в петле. Помоги ей. Ты хочешь отсюда выйти, Андрей? Давай заключим договор. Ты – мне, я – тебе! Ей здесь самое место. Отдай Арину мне, верни ее сюда. И будешь свободен. Я отпущу тебя, и Венечка отпустит. Правда, Венечка?

В ответ рука, державшая меня за ногу стиснула пальцы так сильно, что я чуть было не лишился чувств от боли.

– Ну же, давай! Позови ее сюда. И будешь свободен… Давай!

Красные, мерцающие какими-то приборными лампочками глаза пронзали все мое существо. Я же говорил, что хоть кто-то один должен выйти. И это должен быть я.

– Арина! – крикнул я изо всех сил, точно моя жизнь зависела от этого крика, – Я не могу встать, помоги мне! Нога совсем не слушается.

Я видел, как девушка колеблется. Всего шаг – и она на свободе. Но рыжая нервно закатила глаза и все же спрыгнула с подоконника в квартиру.