Леонид

Дети за два месяца переворачивают мой мир. Трудно сказать, когда моё сердце принимает их окончательно. Может быть, когда заболевает Эдже? Бабуля вызывает меня, и я провожу всю ночь возле дочери, не смыкая глаз.

– Она у нас слабенькая, часто болеет, у неё всегда высокая температура, и мама делает ей уколы, – с озабоченным видом выдаёт Арслан.

Я взволнован и растерян, не представляю, как действовать в такой ситуации. Бабушка тоже теряется, я – единственный внук, которого она нянчила, остальные выросли без неё за границей. А маленьким я был когда-то очень давно, тогда и лекарства были другие, и рекомендации врачей отличались от нынешних. 

Когда термометр показывает тридцать девять, вызываю “скорую”, потому что на улице темно и мне страшно. Кажется, даже когда меня избивали в посадке десять с лишним лет назад, я не так испугался. Панически боюсь, что с моей дочерью что-то случится, но ещё больше опасаюсь не оправдать доверие её матери.

Медики ставят Эдже диагноз “ОРЗ”, сбивают температуру и уезжают, оставив список назначений. Когда заикаюсь о больнице, они смеются мне в лицо:

– Папаша, вы чего? У девочки обычное ОРЗ. Пара дней – и будет как огурчик.

Смешно им… Посмотрел бы я на них, окажись они на моём месте. 

Постепенно первый шок от осознания себя отцом проходит, и я пытаюсь трезво анализировать ситуацию. Меня будто кипятком окатывает каждый раз, когда думаю, что дети десять лет росли без меня. И ладно, если бы Лина подобрала им другого отца, но у них не было никакого. Помню, как болезненно реагировал на развод родителей. Мне казалось, что папа бросил меня. Я так завидовал сверстникам, которые жили в полных семьях…

У моих детей и в свидетельстве о рождении прочерк, и претендентов на роль отца не было. Трудно представить эмоции малышей. Каково это – быть безотцовщиной? Как они жили всё это время? Что думали обо мне? Наверняка спрашивали, где их папа. Что Лина им отвечала? Возможно, она к Рафику этому пошла второй женой от безысходности, чтобы защитить и накормить их?

Мысль эта не даёт мне покоя, внутри всё сжимается от безнадёги и отчаяния… И в то же время разрывает от непонимания: почему? Зачем она отняла меня у детей? Неужели я оказался настолько неподходящим, что она готова была лишить детей отца или лечь под любого, лишь бы не со мной?

Всё запуталось, и что со всем этим делать – не имею понятия. Айлин идёт на поправку и скоро заберёт детей. Бабушка настаивает, что увозить их из столицы – преступление, только тут они смогут получить необходимое развитие и образование. Я солидарен с ней, но согласится ли Лина переехать сюда и как быть, если категорически откажется? Я теперь официально отец, формально у меня есть право голоса, но я не хочу ломать никому жизнь – хватит моей искорёженной.

С тех пор как Айлин стало лучше, она постоянно общается с детьми по телефону, но мне не позвонила ни разу. Неужели я ей так неприятен? Сам тоже не решаюсь тревожить её – от врача знаю, что дышать и разговаривать ей всё ещё тяжело.

Реакция Инги на новость о наличии у меня двоих уже немаленьких детей предсказуема. Но это не та информация, которую я вправе скрывать от жены, поэтому ставлю её перед фактом. 

– Воронцов, если это шутка такая, то очень неудачная.

– Нет, Инга, я совершенно серьёзен. И тебе придётся с этим смириться.

– Обалдеть! Я выходила замуж за нормального молодого парня без прошлого багажа, а получила многодетного отца? – она возмущена, и её можно понять.

– Я и сам не ожидал, честно говоря, – вынужден оправдываться.

– А тебе мама не объясняла, что когда суёшь непонятно в кого, надо презервативами пользоваться?

Эта банальная фраза бьёт меня под дых, одним махом заливает грязью самое светлое и чистое, что было в моей жизни.

– Инга, ты забываешься. Я же не комментирую твои отношения с мужчинами до меня. Откуда мне знать, сколько ты абортов сделала?

– А это не твоё дело! – она срывается даже не на крик, а на противный визг. Неужели попал в точку и задел за живое?

Мне бы копнуть поглубже – а вдруг у неё в шкафу спрятана парочка неизвестных мне скелетов? Только зачем это мне? Мы познакомились, когда Инге было двадцать три. Глупо ожидать, что такая красивая и сексуальная женщина может оказаться в этом возрасте невинной. Да и для меня девственность никогда не имела сакрального значения, мне было плевать на её прошлые отношения с мужчинами, я о них даже не думал. 

Ругаться не хочется, а потому примирительно выдаю:

– Согласен, твоя жизнь до нашего знакомства меня не касается. Но и ты должна принять моё прошлое как факт.

Инга сдаётся.

– Ну хорошо. Только надеюсь, ты не притащишь их сюда и не заставишь меня играть роль мачехи?

Вообще-то мысли забрать сына с дочкой к себе домой у меня есть. Всё-таки для бабушки, давно разменявшей восьмой десяток, двое детей – слишком большая нагрузка, и я бы не хотел злоупотреблять. Одно дело попросить её побыть с ними на время моей командировки, и совсем иное – взвалить детей на неё на длительный период, когда я в городе.