Физически ощущаю на горле удушающие руки совести, ведь знаю уже, что Лёня пострадал из-за меня, ещё и настолько серьёзно. До сих пор не верится, что мой отец был способен организовать такое варварство. А может, это Батур? Брат всегда был за меня горой. Молодой, горячий, непримиримый, с гипертрофированным понятием о чести… Теперь я правду никогда не узнаю, остаётся винить саму себя.

– Я с ним сидела в больнице. Он как-то выпросил у меня телефон, позвонил другу, и тот сказал, что ты умерла. Что с ним тогда творилось! Даже передать тебе не могу, как тяжело он переживал эту новость. Как выписали из больницы, поехал домой и сразу на кладбище. Ни в какую не хотел с могилы уходить, несколько дней просидел там без воды и еды, не давал себя увести. Его друзья потом на руках унесли, когда сил не осталось сопротивляться. Промёрз, пневмонию подхватил. 

Какой кошмар… А я в это время так ждала его, так нуждалась в нём! Ладно я – посторонний человек. Но неужели матери не было жаль родного сына? Я бы, наверное, не смогла смотреть на страдания ребёнка и молчать.

– Дед, видя такое дело, подсуетился и договорился о переводе его в столицу. И всё. С тех пор можно по пальцам посчитать, сколько раз он ездил домой. Всегда мать сюда приезжает, а не он к ней. Много лет прошло, а он всё твердит: “Не могу”. Как только детей привёз мне перед Новым годом, я сразу поняла, что они твои. Интуитивно почувствовала, что он их отец, хотя сам Лёня даже мысли такой не допускал. Он никак не мог понять, почему из всех людей на планете ты послала их именно к нему. А уж какой шок у него был, когда он наконец догадался… Ты его нокаутировала. В хорошем смысле, конечно.

Леонид

День кажется бесконечным, хотя только начинает темнеть. Выхожу из бабушкиного подъезда, и понимаю, что зверски устал. Выжат, как лимон, и физически, и эмоционально. Теперь я знаю ответы на все вопросы. Стало ли легче? Разве что появилась ясность, но раздрай в душе никуда не делся. И боль на пару с отчаянием стали острее. Десять лет! Как смириться с тем, что их словно украли у меня, выдернули из жизни? 

Главный вопрос: что дальше? Есть ли у нас с Линой шанс кинуть мостик через пропасть, лежащую между нами? Или все чувства умерли и мы стали совершенно чужими друг другу? Десять лет врозь: я – с другими женщинами, она – с другими мужчинами. Осталось ли в её сердце место для меня?

Как правильно повести себя с Ингой? Я не собираюсь её обманывать, она этого не заслуживает. Но я и не делаю ничего предосудительного – всего лишь помогаю моим детям и их матери. Ведь это – моя обязанность? Живут же люди как-то во втором браке, когда с первой женой их связывают общие дети.

Но если быть до конца откровенным, то… мои помыслы вовсе не так чисты. Я хочу быть с Линой. Десять лет, оказывается, слишком короткий срок, чтобы погасить мою любовь к ней. Должен ли я рассказать об этом жене? Должен ли прямо сейчас подать на развод? Вряд ли я смогу дальше жить с Ингой, даже если Айлин мне откажет.

Как вести себя с мамой? Голос эмоций внутри советует поехать к ней немедленно и потребовать объяснений или хотя бы извинений. От бабули знаю, что мама не чувствует своей вины, продолжает убеждать, что поступила единственно правильным способом, хотя и сожалеет, что дети выросли в нужде и без отца. 

Я хочу, чтобы она произнесла это мне в глаза. Чтобы объяснила, какое чудовище её укусило, когда она спокойно смотрела, как я загибался от боли и страданий. Она же сама мать! Как могла поступить так с моей любимой девушкой, матерью моих детей и своими родными внуками? А со мной? 

Голос разума убеждает, что нам обоим нужно сперва успокоиться и отойти от неожиданных новостей. В конце концов, ничего уже не изменишь…

Принимаю решение ехать в офис. Через неделю у нас презентация проекта, который мы подаём на тендер. В него вложено так много идей, труда и денег, что мы обязаны выиграть. И у нас есть все шансы. Разработанная мною и коллегами новая технология, значительно снизившая стоимость производства, позволит предложить заказчикам существенно более низкую цену, чем у конкурентов. При этом качество не снижается, а, наоборот, повышается.

Звучит довольно скупо, но на деле новая технология – это результат многолетнего труда, неоднократных поездок на аналогичные предприятия и выставки за границу, сотрудничества с западными коллегами и, конечно, креативности нашей команды. Основана она на идее, которая зародилась у меня ещё в студенческие годы. Наша команда отшлифовала её до блеска, инвестировала в эту технологию много знаний, времени и финансовых затрат, а потому ожидаем от неё существенную отдачу. Экономисты пророчат высокую прибыль, и Морозов уже строит наполеоновские планы об открытии ещё одного филиала.

Работы до предстоящего тендера настолько много, что на следующий день я почти не вспоминаю ни о матери, ни о Лине, ни о детях. Я привык к такому режиму. Инга периодически ворчит, что я женат не на ней, а на работе. Отчасти её претензии справедливы. Но сама она точно так же увлечена своими проектами и каждый раз перед окончанием и сдачей заказчику ни о чём другом думать не способна. 

Мы с ней “два сапога пара”. Наш союз выстроен не на чувствах и эмоциях, а на здравом смысле и благоразумии. До недавнего времени меня вполне устраивал такой брак. И стоит ли скоропалительно рушить его – я пока не могу решить. Скорее всего, до тендера и не решу – голова не может думать ни о чём, кроме работы. А мне ещё детей надо обустроить на съёмной квартире.