Я глубоко вздыхаю.

— Я не всегда веду себя как придурок. Просто, вот это все, — я показываю на нас обоих, — напрягает. Я не знаю, как вести себя с бойфрендом на публике, потому что я этого не делал. У меня никогда не было отношений.

— Никогда?

— Я не мог позволить, чтобы о них стало известно. Не хотел заставлять кого-то скрываться. И я никому не доверял настолько, чтобы открыть свой секрет.

— Ну и как, получилось? — Ноа намекает на то, где мы и почему.

— Ну, как оказалось, анонимные связи в клубах тоже не так уж надежны.

— Да? А так и не скажешь.

— Попробуй воздерживаться сам, и посмотрим, как скоро ты окажешься в захудалом ночном клубе в поисках того, кто тебе отсосет.

— Благодаря тебе, я скоро узнаю каково это. Придется хранить целибат, пока я буду твоим «бойфрендом».

Я об этом даже не подумал. После скандала пропало всякое желание искать подобные приключения, но и в голову не приходило, что Ноа окажется в такой же ситуации.

— Прости.

Ноа улыбается.

— Это место только что стало моим самым любимым на корабле — ты и пошутил, и извинился за пару минут. Может, оно волшебное?

Я вздыхаю.

— О, подождите, он вернулся. Проехали.

— Почему у меня такое чувство, что тебе часто надирают задницу?

Ноа ухмыляется.

— Уверен, ее надирали бы гораздо чаще, если бы у моего большого, грозного папочки не было списка адвокатов длиннее родословной семейства Кардашьян.

— Послушай, я знаю, что вел себя как засранец, и хочу сказать спасибо, что ты так оперативно вытащил нас с парковки и увез от репортеров. Я постараюсь сдерживаться, но…

— У тебя сейчас трудные времена. Не переживай о том, что мне придется забыть о сексе и поддерживать нашу ложь. Я знал, на что подписывался.

— Почему ты согласился на это?

Заверения Ноа, что он делает это ради Дэймона, не имеют для меня никакого смысла.

— У меня свои причины, как и у тебя. — Ноа делает глоток вина и продолжает: — Хотя я надеялся, что ты окажешься более благодарным.

— Так и есть. В смысле, я благодарен. Не совсем представляю, как это сработает или поможет заполучить контракт, но Мэддокс сказал, что Дэймону можно доверять, и я так и делаю. Не хочу быть придурком, но я ставлю на карту все, что у меня есть. От этого зависит моя жизнь.

Ноа кивает.

— Это огромное давление.

Сейчас, посреди океана, вдали от идиотских фотографов, я впервые с начала этого безумия могу свободно дышать.

— Ну что, мир? — спрашиваю я. — Может, начнем все заново?

Ноа слишком долго смотрит, не отвечая, и я начинаю нервно ерзать. Затем поднимает бокал.

— Согласен.

Наш «мир» длится весь ужин, но затем все снова идет наперекосяк.

***

Мы возвращаемся в каюту, и Ноа протягивает мне пиво из мини-бара. Но только я думаю выйти на балкон, Ноа тянет меня назад.

— Давай здесь поговорим. Я выходил туда утром и слышал разговоры даже из кают на нижних палубах.

Я киваю и устраиваю задницу на крохотном диванчике. Ноа умудряется пристроиться рядом.

До нас доносится грохот волн Атлантического океана, бьющихся о борт. Все спокойно, пока Ноа не открывает рот.

— Мы должны поцеловаться.

Я чуть не давлюсь пивом:

— Нахрена нам это делать?

— Я не собираюсь к тебе приставать, придурок.

— Мне кажется, просьба поцеловаться немного противоречит этому утверждению.

— Послушай. Ты чувствуешь себя неуютно на людях, и мы плохо знаем друг друга. Чтобы все выглядело натурально, нужно вести себя естественно. Для этого и нужен поцелуй, чтобы ты расслабился.

Как бы мне ни хотелось признавать правоту Ноа, но эту черту нам переходить не стоит.

— Давай договоримся, что у нас все чисто платонически, чтобы не было путаницы.

— С моей стороны не будет никакой путаницы. Вполне понимаю твои сомнения — стоит лишь взглянуть на меня. Ты боишься слишком увлечься, — указывает на себя Ноа, но я стараюсь не смотреть.

— Ага, тебе повезло, что я на тебя еще не набросился.

Притом что у него реально офигенное тело. Черт бы его побрал.

— Я мог бы тебя подтолкнуть, но не думаю, что должен. Ты же и сам видишь, что это хорошая идея.

— На самом деле, нет.

— Боишься, что влюбишься? — дразнит Ноа. — Все парни влюбляются.

— Может, они западают на твой кошелек, — бормочу я.

Он щурится, его глаза приобретают грозовой оттенок. Если бы взгляд мог убивать…

— Влюбиться в тебя после одного поцелуя? — фыркаю я. — Невозможно. Даже после нескольких поцелуев. Думаю, я вообще не способен любить, так как просто не знаю, что это такое.