— Ева, как вам в Лос-Анджелесе? Вы бывали раньше в Калифорнии? — обратилась к ней улыбчивая журналистка, причём улыбался у неё только её большой рот.

— Лос-Анджелес для меня это огромный калейдоскоп, который слишком быстро вращается, — ответила Ева. Все односложные восторженные ответы такие как «О, просто чудесно! Я так рада оказаться здесь!» улетучились из её головы. — Мне ещё никогда не доводилось бывать в штате, где чай пьют только со льдом. Но сравнение с Бостоном довольно колоритное.

— Как же вы всё-таки познакомились с Эджеем? Это была судьба?

— Я не верю в судьбу, — непроизвольно нахмурилась Ева, и камера взяла её крупным планом. — Потому что если она существует, у меня к этой стерве очень много претензий. А Эджея я взяла измором. И это только моя заслуга, а не какой-то там судьбы.

— Оу, напористость в Лос-Анджелесе приветствуется как нигде, а так же амбициозность и самоуверенность. Есть ли у вас в планах так же взять измором и Голливуд?

— Нет, что вы! — Ева рассмеялась совершенно искренне, демонстрируя свой чарующий смех всем телезрителям, в числе которых был и неустанно отслеживающий её жизнь — Адам Пирс. — Какой нелепый вопрос! Голливуд — это не моя тропа к счастью.

— Уместно будет поинтересоваться в чём же оно? — поинтересовалась журналистка, явно намекая на стоящего рядом Эджея.

— Я, наверное, скажу совершенно прозаичную и банальную вещь, — пробормотала Ева. — Но моё счастье не в известности, и не в солидном счёте в банке, и даже не в классном парне в моей постели. Моё счастье заключается в материнстве, в семье…

— Тогда пожелаю вам обоим, чтобы ваши мечты сбывались!

И интервью на этом наконец закончилось. Волшебная улыбка журналистки выключилась как по щелчку вместе с камерой, лишний раз обличая, что весь этот пафос, известные лица, шикарные наряды и награды — просто постановка.

— Умница, ты хорошо держалась, — проговорил Эджей. — Всё прошло удачно.

— Ты просто не представляешь, как бы дорого я заплатила за свидание со своим сыном, — прошептала Ева, дрожащими губами. — Давай вернёмся. На самом деле это ужасный город, не удивительно, что каждый второй здесь страдает нервными расстройствами.

— А как же ночной Лос-Анджелес и приглашение на грандиозную вечеринку? Там будут звёзды. Ты же хотела сфоткаться с Татумом? — заметил Эджей, давая понять своей девушке, что для минутной слабости момент не подходящий. — Ева, здесь публичное появление на вечеринках это вовсе не развлечения — это инвестиции в будущую карьеру, поэтому люди там будут не последние, и мелькание вместе с ними на обложках журналов — ещё один выпад против Пирса.

— Ладно. Ты прав. Не знаю, чтобы я делала без тебя.

До этого Ева даже представить себе не могла, что можно так устать от вечеринки, по сравнению с которой, пятнадцати часовой рабочий день — незатейливая прогулка. В прошлом, вечеринки, которые она посещала со своим бывшим мужем Эриком были больше похожи на разгульную пьянку, наполненную хвастовством, сплетнями, дурачеством и смехом обкурившейся молодёжи. Тут же было совсем иное — во всём прослеживался свой расчет, в нарядах, в словах, в улыбках, даже в прикосновениях. Это действительно была не та атмосфера, где люди, пусть даже и довольно известные могли расслабиться. Нет, желающие славы, продолжали вкалывать, работая на свой имидж, на своих продюсеров ради будущих гонораров. Для незнающего человека подобная вечеринка была похожа на некую психоделическую головоломку. Эджей под руку с ней подходил к каким-то знакомым, представлял её, после их подводили к некоторым именитым звёздам, с которыми они быстро фотографировались, уступая место другим, и при всём этом приходилось ходить с вечно натянутой улыбкой и с чувством, совершенно лишнего человека. К концу вечеринки у Евы невозможно раскалывалась голова, в которой мелькали перемешавшиеся там лица и обрывки фраз, а на Эджея, который с невероятным героизмом выдержал всё это на ногах, ей было больно смотреть. Хотелось сбросить туфли, сесть в уголок и расплакаться. Чего она конечно себе позволить не могла, собрав последние силы для поездки в аэропорт.

На следующий день, они уже смотрели повтор своего интервью по телевизору, удобно усевшись в обнимку друг с другом, на диване в квартире Эджея.

— Это тебе не формат мебельного, любому заметно, что я не в своей тарелке, — прокомментировала Ева, критически оценивая себя со стороны. — А вот ты сыграл неплохо. Даже я верю, глядя на тебя, что ты в меня влюблён.

— Надо же, а я думал, что ты догадывалась об этом ещё до того, как я объявил это на всю страну. Слова ведь не главное. Ты понимаешь? — Эджей взволнованно нахмурился. — Я слишком много произносил их в своей жизни и не тем кому надо. Теперь я считаю, что человека нужно оценивать по его отношению к тебе и к окружающим. Чувства и характер обязательно проявляются в поступках.

Ева собиралась ему ответить, но звонок телефона сбил её с мысли.

— Наверное, это твоя мать, она должна была сегодня перезвонить.

Но взяв в руки телефон, Ева замерла.

— Что, Ева?

— Это не Ванда. Это Адам Пирс, — выдохнула она, как обычно холодея при упоминании этого имени.

 — Не бери трубку! — Эджей выхватил у неё телефон. — Эта сволочь чувствует, что почва под его ногами становится уже не такая устойчивая. Пусть помучается. Снимем последний ролик для «Таррино» и начнём думать какой ширины копать яму для Адама Пирса. Но ни в коем случае не иди с ним на контакт! Поняла?

— Не стоит недооценивать Пирса, Джей. Ты понятия не имеешь, что это за человек. Он опасен. С виду он слишком холён и безупречен, но его прошлое покрыто мраком. Его боятся собственные родственники, не говоря уже о чужих. Я переживаю, чтобы эта схватка не стала кровавой. У японцев есть пословица: «Если не можешь победить врага — стань ему другом». Меня не оставляет мысль, что с ним нужно договариваться, а не воевать.

— Я с тобой не согласен. Сила признаёт только силу! Ему нужно что-то противопоставить. Он должен считаться с тобой Ева! — твёрдо заявил Эджей, стоя на своём.