Шрифт:
— Просто стать твоей игрушкой и продолжать жить как жила, так получается?
Опять проводит пальцами по волосам, наматывает на указательный мой локон и отвечает жестко:
— Ничего в твоей жизни не изменится, куколка. Все останется прежним. Я тебя твоей свободы лишать не собираюсь и запирать тоже. Это против моих правил. Хочешь и дальше крутить задницей на подиуме, пожалуйста.
Оскорбление слышится в каждой букве, и я взрываюсь:
— Это работа! Я впахиваю с самой юности и, если тебе кажется, что мне было легко, покрутись и дело в шляпе… — шиплю, реагируя на пренебрежительный тон.
— Я уже понял. В твоем случае так. И я до сих пор не вкуриваю, как тебе при такой внешности и успехе удалось до недавних пор сохранять целку.
Опять порываюсь. Смущаюсь. Кровь приливает к щекам.
— Да, я другими местами, наверное, отрабатывала, так думаешь?!
Больно сжимает руку на шее.
— Нет. Ничего у тебя не было. Если бы что всплыло, отрабатывала бы, как обычная шкура.
— Так если ты все знаешь, если… пожалуйста, не надо меня…
— Надо. Я полноценный мужик. Жить будешь со мной. Ляжешь под меня без слез и истерик. Ноги раздвигать будешь по первому щелчку. Вот это вот все я прощаю на первый раз, но выносить мне мозг — плохая затея. Только так.
— А после? Через день-два-месяц? Наиграешься и выкинешь объедки со стола своим псам, чтобы догрызли?!
Поднимает мое лицо за подбородок, смотрит в заплаканные глаза.
— Думай лучше, что у тебя есть отсрочка в эти день-два. Либо ты со мной и под защитой, либо дверь открыта.
— Ты беспощаден…
— Даже не представляешь, насколько.
— Это какой-то сюр. Я не верю, что так бывает…
— У каждого своя реальность. Ты оказалась в моей. Случайно. Да. Но вляпалась. А дальше тебе решать, куколка, куда плыть и когда тонуть.
— Тебе меня не жаль. Ни капельки. В чем я провинилась перед тобой?
Ухмыляется криво.
— Поверь. Я сделал тебе предложение, от которого любая другая бы уложилась на этот стол в желании меня ублажить. Тебе же мне еще объяснять приходится, что такое дважды два. И да. Жизнь меня отучила от сожалений и жалости. В любом случае решение оставляю за тобой. Выйдешь в ту дверь. Все. Назад дороги нет.
— Ты ведь понимаешь, что не оставляешь мне выбора… Либо стать твоей подстилкой, либо пойти по рукам… За что ты так со мной? За что?!
Приподнимает бровь. Мое время истекло. А выслушивать истерики Иван не будет. Не в его характере. Резкий. Грубый. Решительный. Режет правдой, вырывает слезы безысходности и смотрит на меня не мигая. Будто сожрать хочет.
— Твой ответ, Аврора.
Ссаживает меня с себя. Встает из кресла. Поправляет пиджак. Весь идеальный. Ухоженный. И я рядом с ним зареванная, с опухшим лицом кажусь потерянной.
Смотрит с высоты своего роста, чуть склонив голову к плечу. Он оставляет решение за мной, готовый принять любой мой ответ. Чувствую в нем это. У него нет жалости. Она атрофировалась. В его мире жестокости этому чувству нет места, и если я сейчас откажусь, он не обернется, когда оголодавшие волки нападут, чтобы задрать жертву.
Из глаз градом катятся слезы. Переходящим трофеем из рук одного мафиози к другому я, определенно, не буду.
Опять смотрю в сторону ножа. А будет ли им нужна изуродованная кукла?!
Перехватывает мой взгляд.
— Не поможет. Порезы на твоем теле только привлекут моего партнера, поверь, такие игры в его вкусе.
Меня трясет, запоздалая тошнота подкатывает к горлу, наверное, есть жирную пищу после голодовки было опрометчивым решением.
Иван дает мне еще секунду, чувствую, что сейчас повернется и направится к двери.
Делает шаг в сторону, скорее всего, уже обходит мою бьющуюся в ознобе фигурку, а я вцепляюсь в манжет его пиджака.
Больше его в моей жизни не будет и именно эта странная мысль, а не страх перед неизвестным, заставляет меня непослушными губами шепнуть едва слышно:
— Тебя… я выбираю тебя…
Глава 24
Иван Кровавый
— Тебя… я выбираю тебя…
Ее тихий голос наполнен безысходностью. Улавливаю, как обрывается ее дыхание, как делает тяжелый вдох.
Когда смотрю в глаза ее насыщенные, с расширенным зрачком, реагирую, потому что она влечет, искушает и сама же заводится.
Между мной и этой куколкой искрит так, что можно рождественскую елку врубать без подзарядки.
Гордая. Подбородок вскидывает. В глаза смотрит и я в ней отчаянность чую. Готовность идти до конца.
Тигрица. Сексуальная. Раскованная. Злится. Не хочет уступать, но приходится. Коли башка есть, решение тоже придет правильное, и куколка не разочаровывает.
— Собирайся. Монгол, которому ты подправила физиономию, отвезет тебя. Заберешь вещички и переедешь. С сегодняшнего дня ты живешь со мной.