Ладно. Надеваю. Ого! Головную боль просто взяли и выключили.

— Помогло?

— Да.

— Ну и всё, хорошего помаленьку. Снимай и давай обратно.

Кхус забрал свой артефакт и снова нырнул в трюм — положил на место. Странно, но кроме горшков я там ничего не видел.

Наверное, у Кхуса в трюме особый тайник. И может быть, в нём обнаружится что-то ещё, кроме целительного ошейника. Надо будет как-нибудь поинтересоваться. Вдруг расскажет.

Кхус вылезает обратно. Сразу же озадачиваю его новым вопросом:

— Кхус, а Кхус, где продают такие чудесные целительные ошейники?

— Говорят, что можно купить у торговцев. Этот я не покупал. Он мне по наследству достался. От отца, а ему — от деда, а деду от…

— От прадеда, а прадеду от прапрадеда и так далее. Понятно. А они не рассказывали, откуда он взялся изначально?

— Это древний артефакт. Вот и всё, что мне известно. Он способен исцелить любую боль. И почти любую болезнь. И не только. Мы не знаем даже сотой доли того, на что он способен.

Я латаю парус огромной иглой с суровой ниткой. И продолжаю пытать Кхуса своими вопросами.

— Что-нибудь знаешь про этих древних, которые такие артефакты варганили?

В разговор включился Кхес.

— Есть предания, что когда-то очень давно в наш мир явились боги. Эти боги сделали из песка и воды людей, а из песка и огня — демонов, чтобы те демоны за людьми надзирали.

— То есть демоны — это не противники богов?

— Нет конечно. Это их псы. Но ты не перебивай. Кто тебя вообще учил так слушать, когда тебе рассказывают?

— Ладно, прошу прощения. Продолжай.

— И вот эти боги пользовались машинами. На этих машинах они могли перемещаться из одной точки в другую мгновенно. Могли ходить по морскому дну. Могли уничтожать города движением пальцев. Да много чего они могли.

— И куда они делись?

— А вот этого никто не знает. Одни говорят, что все боги разом умерли. Другие — что они убыли в свой далекий мир, но обещали вернутся. А как было на самом деле никто не знает.

— Но боги были? Или это сказка?

— Думай как хочешь, Олел. Но артефакт-то есть.

— Артефакт есть. Но кто его сделал никто не знает.

— Никто не знает, Олел, тут ты прав. Может быть, боги. Может быть — демоны. А может быть кто-то ещё. Нам остаётся только догадываться.

Кхус, Кхес и я сидим и смотрим на закат. Закат как обычно прекрасен. Но настроение у братишек совсем не прекрасное.

— Мы не можем плыть пустыми в Красную Пустошь.

— Значит, нам нужно плыть за новой партией.

— Но у нас не на что её купить.

— А может, продать артефакт?

— Ты рехнулся, братец? Давай лучше тебя в рабство продадим.

— За меня много не дадут.

— И то верно.

Сидим, разглядываем закат. Солнце почти исчезло, оставив тонкую багровую полосу на самом горизонте. В глубине неба включаются одна за другой звёзды. Совсем рядом с бортом плеснула нормального размера рыбина, обдав солеными брызгами.

— Есть одна мысль. — лицо Кхеса светлеет.

— У тебя есть мысль? Это же здорово. У тебя есть мысль… — Кхус не упускает возможности поёрничать, но Кхес словно бы этого не замечает. Проигнорировав подколку Кхуса, обращается ко мне.

— Малец Олел, тебя ведь очень интересуют зелья, точно?

— Не то чтобы очень, но да — интересуют. А что?

— Ты спрашивал, где мы берём зелья. Так вот. Зелья мы берём у одного очень мощного мага. Мощного и хитрожопого.

— Частое сочетание. Не удивил.

— Я и не пытался удивить. Это тебе просто к пониманию картины.

— Ну-ну. Мощный и хитрожопый маг изготовитель зелий. Дальше что?

— А дальше то, что он остался без ученика. Точнее, старого своего ученика он выгнал. Как и ещё десятерых до него. Посчитал их всех недоразвитыми дебилами и прогнал. Улавливаешь мысль?

— Ты хочешь, чтобы я пошёл в ученики к этому маньяку?

— Он хороший. Только немного тронутый. Да и те ученики — они ведь и вправду были недоразвитыми дебилами.

— Ты-то откуда знаешь?

— По результатам. Именно ученики обычно распаковывают зелье по горшкам. Нужно, чтобы зелья было в каждом горшке одинаковое количество, и не просто одинаковое, а точно отмереное. Не по горло, а по рисочку. Вот гляди.

Кхес берёт пустой горшок из-под зелья, из тех что во множестве валяются на палубе, поворачивает его внутренностью ко мне и тыкает пальцем в риску, прочерченную где-то посередине горлышка.