— Всё очень просто, Ганс, — покачал другой я головой. — В мире всё очень просто, это люди привыкли всё усложнять. Здесь властвует идея господства, превосходства. Слабые всегда будут угнетены сильными… И этот цикл никому не разорвать.

— Попытка — не пытка, — парировал я. — Боги, поверить не могу, что вообще веду этот разговор… Хорошо, хорошо, окей. Ты решил, в итоге, просто встать на сторону победителей? Наплевав на других людей, правильно?

— У всех есть свои мечты. И все бьются за них, сражаются, стремятся к ним… Разница между нами, на самом деле, минимальна. Просто я добился исполнения своих мечтаний. А ты — чужих.

— Боги использовали людей.

— Боги всегда будут использовать людей! Люди всегда будут использовать богов! Это игра, Ганс, а мы в ней — грёбанные игроки! А если ты не можешь этого принять, то это просто демонстрирует, насколько ты слаб.

— И что? Что в твоей искажённой версии случилось в итоге?

— Мы победили, — с широкой улыбкой протянул он. — А я занял свой обещанный престол. Я буквально сильнейшее существо… Ближайшее к богам. Сильнее их, опаснее их. Не знаю правда, как здесь очутился… Но я довольно быстро во всём разобрался, знаешь…

— Предательство, — процедил я. — Ты предал свою натуру, свою природу. Сколько невинных ты положил на алтарь? Сколько душ разорвал на части?!

— Никак не больше твоего, — произнёс он, и я вздрогнул. Опять. — Ага, вижу, что понимаешь. Невинные, как ты их называешь, в любом случае будут страдать. Всё равно будут умирать, как мухи. Они были повсюду… Миллионы, миллиарды… Обезумевшие в попытке выживания люди. Их мозг не был способен принять доминантное положение богов. И да, да. Мне пришлось. Как и тебе.

— Как и мне…

— Так и какая разница? — выгнул бровь Ганс(?). — Говорю же, мы не такие уж и разные.

— Ты психопат и убийца.

— Будто мы с тобой не знаем, что ты такой же.

— У меня всё в порядке с головой.

— Думаешь? — слегка рассмеялся он. — Ха-а… Я до сих пор вижу их повсюду. И сейчас, попав в это место, я стал видеть их куда лучше. Даже чувствовать… Души, ожидающие, пока их завоюют. Ожидающие меня. Куда бы я не пошёл, они там. Этому миру, твоему миру — нужен властитель! Нужна твёрдая рука, что наведёт порядок!

— Хватит! — закричал я. — Хватит! С меня довольно! Я знал, на что шёл. И мир, про который ты говоришь, прекрасен! В нём хватает зла, но в нём достаточно добра. А что у тебя? "Доминантное положение богов"? Да я срал на такой расклад с высокой колокольни. Большая часть существ, которые поставили тебя на твой трон, грёбанные сумасшедшие с манией величия. Их власть построена на крови, на жестокости, на смерти! И ты — такой же! Кровавый, жестокий убийца без единого проблеска хоть какой-то благоразумной цели!

— А то ты сражался за всеобщее добро, мир, дружбу и жвачку…

— Да! Да, чёрт возьми! Если всё вокруг — игра, то я желал изменить её правила! Сделать нас, всех нас — свободными в Системе, что всем управляет. Боги были ненужным промежуточным звеном. Не все! Ты убивал всех без разбора! Я — выбирал, с кем заключать альянс, с кем стоит сражаться, а с кем — договориться! Ты о дипломатии в своём "величии" вообще слыхал?!

— Много красивых слов, но ни одного — по существу, — вздохнул белоголовый.

— По существу хочешь? — едва сдерживая боль, рвавшуюся наружу, спросил я. — Так вот тебе по существу, ублюдок: я до сих пор страдаю от того, что мне ПРИШЛОСЬ сделать. Я был ВЫНУЖДЕН убивать! Я не ХОТЕЛ этого! Я стал тем, кем я стал, не по своей воле! Таковы были обстоятельства… Такова была судьба. Путь.

— Так ты не познал эту прелесть… — облизнув губы, произнёс Ганс(?).

— Что? О чём ты?

— Прелесть разрушения, — мечтательно прикрыв глаза, ответил он. — Это так прекрасно, Ганс… Видеть, как рушатся города, погребая под собой "невинные" души. Как разрывается плоть, а следом — душа. Как легко ломаются люди перед роком, перед фатумом. Это… Это невероятное ощущение! И всё это — я, я, я! Это сделал я, это я воплотил в жизнь свои желания! О, смерть…

— Ты поехавший, — ошарашенно отшагнул я от фигуры, погрузившейся в какое-то своё личное безумие.

— Смерть так красива… — прошептал он, смотря мне прямо в глаза. — Она смотрится так красиво… Смотрится так красиво на… Мне. Не говори, что не видишь. Не говори, что не понимаешь этого. Мы одинаковы. Скажи… Скажи, Ганс…

— Я не собираюсь тебе больше ничего говорить, — процедил я в глаза, так похожие на мои.

— Скажи… Ты ведь тоже их видишь? Эти силуэты… Невинные души, погибшие во имя наших целей… Твой мир, мой мир — насрать. Всюду, куда бы мы не пошли… Они там, ждут нас с тобой. Спущенные в самый низ пищевой цепи, перемолотые в конвеере судьбы… Безжалостные. Просящие. Отмщения. Возмездия! Они взывают к тебе, равно как взывают и ко мне, Ганс…