Я налег на рукоять меча грудью, освободил обе руки...

Дракон чуть вздрагивал, точно интеллигентный человек, сдерживающий рыдания.

"Она спасла меня, - думал я, - если бы я прикончил этого гада, я бы лег рядом с ним".

Я уже видел вдали цепь конников, наставивших копья.

"По мою душу, - подумал я, - или... по мое тело..."

Я примерился, изогнулся и вцепился клещами в изогнутый драконов клык.

("Значит, так, - объясняли нам еще в карантине, - если уж не кокнули дракона для рыцаря, если пришпилили бедняжку, то, главное, - выдрать клык... Семь потов сойдет, но...)

Я расшатывал, тянул... Дракон, обессиленный болью, уже не корябал землю лапами, только выл. И вой его вонзался в широкое пустое небо.

Принцесса стояла поодаль, тряслась от страха, от жалости - почем я знаю?

– Ну что ты стоишь? Что стоишь? Хоть помоги, возьмись за ручки и тяни вниз. Я же придавлю, проколю... Ну же!

Принцессу трясло; ладошкой, испачканной в земле, она утирала слезы и размазывала по лицу грязь.

Я увидел снова, какая она - маленькая еще девчушка, но не пожалел ее... Я ругнулся:

– Тяни, тяни же! Человеческим языком тебе говорю...

Принцесса сквозь всхлипы спросила:

– Это ты что, творишь заклинания? Да? Ты колдун?

Только тогда я понял, что говорил и ругался на незнакомом для нее языке. Я стал подбирать слова, мучительно припоминать все, что знал, все, что учил, но... о, удивленье!
– я прекрасно понимал все то, что она говорила мне, но сам не мог выговорить ни слова.

Дракон уже и не выл - хрипел. Красноватые глазки его начали подергиваться белесой птичьей пленкой.

"Кончается, - подумал я, - финал... И мне - финал... Если верить принцессе. А почему бы ей и не поверить?"

Поэт появился совершенно неожиданно. Он вдруг возник рядом с принцессой, словно вынырнул из-под земли, и сообщил, вытянув руку вперед:

Эклога на смерть великана

Великан был велик,

а карлик - мал,

великан был добр, а карлик - зол,

великан был силен,

а карлик - слаб,

великан был убит,

а карлик - убийцей,

великан...

Покуда Поэт дундел свое, декламировал свою эклогу, бесконечную, как коридор подземелья, я все вспоминал, вспоминал и на "...был мал" - вспомнил.

– Выдерни КЛЫК!
– гаркнул я.

Поэт прервался, поморщился и вежливо сказал:

– С удовольствием.

Он подошел к самой драконовой пасти и взялся за рукоять клещей.

Я подумал: "А если рискнуть?"

Я посмотрел на Поэта.

Он был хиловат на вид, узкогруд, худ.

Но здесь была важна не сила, а рывок - резкий, отчаянный, как вольный взмах топора при рубке дров, как вольный взлет шашки при рубке людей...

Я выпрямился. Меч, не сдерживаемый более моим телом, брякнулся оземь.

Секунда! И дракон за эту секунду налился жизнью, силой; я почувствовал, как он радостно вздрогнул.

И этот вздрог, эта дрожь жизни могла оказаться моей гибелью, но Поэт выказал себя отличным зубодером.

Мы рванули одновременно.

Из пасти дракона хлынула кровь.

Мы отскочили в сторону. Кони попятились.

Дракон вертелся на одном месте - вой, комья земли... а потом он остановился, тяжко дыша, двигая всем своим гигантским уродливым телом.

Принцесса, широко распахнув глаза, прижав ладони к вискам, смотрела на дракона.

– По такому случаю, - сказал Поэт, - полагается ода.

Я подошел к дракону для рыцаря.

Это была декорация мощи; его мог убить любой салабон, вроде меня, юного, глупого, прикончившего Малыша.

Дракон устало зашипел. И в шипении его было: не тронь, не нужно... моление, а не угроза.

Я привязал к шее дракона веревку и потянул за собой.

Я протянул веревку принцессе.

– Кэт, - сказал я, - волоки чудище...

Принцесса покорно взяла веревку .

Поэт махнул рукой раз, второй раз и заорал дурным голосом:

Ода победителю!

Кто отличит беду от победы?

Победу от беды кто отличит?

Я подошел к двум лошадям, взял поводья... Повел их.

Следом за мной шла принцесса, за ней покорно-пришибленно полз дракон.

Замыкал шествие Поэт, все еще выкрикивавший что-то про беду и победу.

Я глянул через плечо и попросил принцессу:

– Заткни ему глотку! Ну, никакой же возможности нет!