Подобные рассказы Гудкову давались сложно. От них тяжело было защититься. Они ненавязчиво затягивали в фантазии, уютные и несбыточные. И вот он уже грезит, как сам свалит куда-нибудь на шикарный курорт греть пузо на солнце, или в шикарном шале – ноги у камина. Но всё, что ему светило, горящая путёвка в какую-нибудь Турцию осенью и батареи центрального отопления на склоне в Кировске.

Иллюзий на этот счёт он не питал. Он был дипломированным инженером, работавшим официантом.

– Так, ладно. Перекур окончен. Давай теперь пивоты пробовать. Затягивай каску потуже.

– Это шлем, – в очередной раз, смеясь, поправил мальчик Гудкова.

– Да хоть пилотка. Подтягивай ремешок. Как делать, помнишь?

– Ага.

– Рассказывай.

Олег катался поодаль и подкатил к Гудкову.

– Пиндец!.. – сказал Гудков, когда Даня отошел подальше. – Такое ощущение, что ему мозжечок удалили. И ведь видно – старается.

Олег рассмеялся.

– А кукла ничего такая… – мечтательно вздохнул Гудков.

Олег хмыкнул. Оба смотрели вслед удаляющейся парочке – мальчик ехал на доске, женщина семенила рядом

– Я бы от такой не отказался, – сказал Гудков. – Был бы с ней милым и добрым. Как думаешь, за что её?

Олег пожал плечами.

– За что и всех остальных смазливых девчонок…

Олег был против славиков и закрытия тюрем, точнее – против хозяев и плантаторов. Он даже несколько раз участвовал в митингах, но в последний раз ретивые полицейские уложили его в больницу – буквально отбили желание участвовать в протестах. И как многие «тюремщики» он считал, что новая система развязала руки работорговле, и половина славиков ничего не сделала – просто понравились какому-то толстосуму.

– Не нагнетай. Кто-то сочинил все это, какой-нибудь любитель теории заговора, а вы разносите…

Олег с сочувствием посмотрел на друга. Снова спорить с Гудковым ему не хотелось.

– Поехали. Посветишь кедосами, пока не стыдно ещё, – усмехнулся он.

Олег частенько поддевал Гудкова за его потребность во внимании. Родители погибли, когда Гудкову было пятнадцать. Выпивший отец сел за руль и угробил себя и мать. Гудков давно перестал винить его. Папа был отличным мужиком – художником, да и вообще мастеровитым, – но плохо справлялся с трудностями. А они пошли непрерывным товарным составом – сначала заболела мама, потом кризис, съел все сбережения, следом закрыли завод, – запил. Денег всегда не хватало. И чем сильнее, тем больше отец пил. А потом родители умерли. Гудков остался с бабушкой. Пенсии не хватало, пришлось после школы и в выходные подрабатывать – курьером, грузчиком, помощником мастера в автосервисе. Бабушка заболела, когда Гудков учился в институте. Атеросклероз сосудов сердца. Хотелось положить в хорошую клинику, но нужно было продавать квартиру. Но Гудков был несовершеннолетним, а бабушка отказалась: «Я все равно скоро помру, а тебе еще жить». Шунтирование прошло неудачно.

С тех пор бедность для Гудкова стала синонимом смерти. И Гудков всеми силами старался выглядеть с иголочки и не переставать зарабатывать. Чтобы если эта старуха вдруг посмотрит на него – увидела хорошо одетого загорелого парня, а не блеклого нищего мужичка без возраста, и прошла мимо. И когда нужно было решать, идти работать по специальности и пахать там несколько лет за копейки или остаться официантом, но с зарплатой втрое выше, Гудков без колебаний выбрал последнее. В душе он надеялся, что когда-нибудь сама жизнь подкинет ему козырную карту, и он избавится от своей никчемной работы. Но быстро осаживал себя – выглядело так, что судьба его ненавидит и, если ничего не происходит, скорее она готовит ему очередную яму с дерьмом, чем подарок. Олег все это знал, и, кажется, даже понимал. Но продолжал периодически подкалывать Гудкова, называя это «терапевтической постановкой мозгов на место» и «прививкой нормальных ценностей».

Гудков посмотрел на часы. До следующего занятия времени было полно. Он кивнул. Конец весны – самое лучшее время. Запахи яркие, приторные, но дышалось этой густой смесью приятно и жадно; жара днем легче, а вечера свежие; музыка и толпы еще не раздражают, а создают ощущение общности и праздника. Гудков знал, что продлится это всего пару недель, и не хотел упустить ни дня.

К приезду Лизы Гудков расшиб себе локоть и стёр колено.

– Какой ты красавчик! Тебя ограбили? – рассмеялась девушка,

– Привет, Олежек!

Олег кивнул и отъехал в другой конец площадки.

Девушка попыталась поцеловать Гудкова в губы, но отстранился и осмотрелся.

– Не здесь.

Лиза рассмеялась.

– Трусишка.

– Ну, чего сегодня поделаем?

– Есть у меня одна идея…

– Лиз, хватит.

– Ты же у нас инструктор…

Лиза занималась у него второй год. Не то что бы она стремилась чему-то научиться, просто нравилось тусоваться в парке, есть пончики сидя на траве после и делать вид, что она чуть младше, чем есть. На занятия она всегда приезжала в мини-юбках и весьма откровенных топах.

Они заехали в отдаленную часть парка. Лиза соскочила с доски и набросилась на Гудкова. Доска из-под Гудкова вылетела, а сам он едва удержался на ногах.

– Лиз! Бллин! Ты что творишь?

Не обращая внимания на брюзжание, Лиза потянула Гудкова с дороги в негустой лесок.

– Лиз, нет! Хорош!

– Ну что ты такой трусишка?

– Я сто раз объяснял, что это моё рабочее место.

– Тогда поехали к тебе.

– У меня ещё два занятия сегодня.

– Отмени.

– Не могу.