— Император Рожеро слишком справедлив.

— Альтар…

Ильдариан никак не ожидал, что отвечу я.

Наши взгляды встретились. Всего на миг, но этого хватило, чтобы снова, в который раз, перед нами полыхнул Рекарн — наша общая память и общая кровоточащая рана.

… Две с четвертью оры. Ровно столько времени не хватило защитникам маленькой приграничной крепости, чтобы продержаться до переброски подкрепления. Эльфы, прорвавшие осаду, знали, что город им не удержать, и потому как могли, торопились, предавая огню и смерти всё, до чего успевали дотянуться…

Ильдариан, в числе первых шагнувший из портала прямо в сердце разверзнувшегося хаоса, своими глазами видел ту преисподнюю, в которую превратился за эти две с четвертью оры маленький приграничный городок, сопротивлявшийся до последнего…

А я, распятый чужой магией на замковых воротах — единственный из пятерых оборонявших город Карателей, непонятно как застрявший между жизнью и смертью — мгновение за мгновением наблюдал, как он в неё превращался…

Паладин отвернулся первым. Потянул к себе кружку с вином, отхлебнул, внимательно изучая зимний пейзаж за окном, где сумерки уже давно обратились в ночь. За столом повисла тишина, тяжёлая и сковывающая свободу, словно плащ, намокший под проливным дождём.

Остаток ужина прошёл в молчании. Только подозвали трактирщика, заказав добавку жаркого, да Эрджил потребовал себе ещё вина, чем заработал неодобрительный взгляд Паладина. Долго засиживаться не стали — наш путь длился уже без малого десять дней, и возможность провести ночь в тёплой постели выпадала за это время всего лишь второй раз. Такое следовало ценить.

Нам выделили две смежные комнаты на втором этаже — две койки в одной и три в другой. Эрджил тут же поспешил кинуть свой мешок на первую из двух кроватей; Ильдариан, мельком взглянув на меня, занял соседнюю. Мы с Верданом и Коримом расположились во второй комнате. В углу нас ждал небольшой бочонок с водой; мы быстро умылись с дороги и отправились спать. Вердан плюхнулся на свою койку первым и практически сразу же захрапел. Корим, напротив, долго ворочался с боку на бок — нервно, беспокойно — сон явно к нему не спешил. Но через какое-то время угомонился и он.

Я прикрыл глаза, привычно вслушиваясь в тишину и одновременно «ловя» окружающие меня звуки. В этот раз выбор был богат: сотрясающие стены «рулады» рыжеволосого Брата, гул голосов с нижнего этажа, на котором располагался трактир, завывания ветра под потолочными балками… Я радовался им, как дорогому подарку. Звуки не мешали мне, а, напротив, помогали, удерживая на зыбкой грани дремоты и не давая «провалиться» в сон — настоящий, крепкий. Со сновидениями…

Чем это чревато, я хорошо знал.

Да, этой ночью я мог не опасаться, что засну, и потому позволил себе по-настоящему расслабиться, блаженно продремав до утра.

Когда кромешная тьма за окном поблекла и забрезжил скромный серенький зимний рассвет, я поднялся с постели, с наслаждением ощущая себя отдохнувшим. Вердан и Корим ещё спали. Однако в планах Ильдариана было выехать с первыми лучами солнца, и я догадывался, что общего подъёма оставалось недолго ждать.

Я умылся, собрался — быстро, но без спешки, и вышел за дверь, на ходу запахивая плащ.

В нешироком коридоре и на лестнице мне не встретилось ни души. Постояльцы, должно быть, продолжали видеть сны, но вот у слуг день уже начался. На первом этаже в дальнем конце пустующего зала усердно тёрла столешницу влажной тряпкой светловолосая девушка. Заприметив меня, она испуганной птичкой юркнула на кухню, дверь которой была широко открыта. Стряпуха, видимо, уже занималась завтраком — аппетитно пахло шкварками и жареным луком, лилась вода, то и дело гремела посуда…

Через мгновение из кухни выглянул толстяк-хозяин — интересно, а ложился ли он вообще? Упреждая расспросы, я покачал головой, давая понять, что ничего не нужно, и трактирщик, поклонившись, снова скрылся в святая святых заведения. Я пересёк комнату, минуя длинную череду лавок и столов, и, толкнув входную дверь, отправился на конюшню проведать Рио.

Нынешнее утро, похоже, вовсе не собиралось уступать вчерашнему вечеру. По-прежнему злобно исподтишка нападал и кусался ветер, щёки щипало от души, горячее дыхание рвалось кверху облаками пара, словно дым из ноздрей разъярённого дракона… А вот снегопад прекратился, что не могло не радовать, хотя намести за ночь успело изрядно. Белоснежная пелерина плотно укрывала двор и дорогу, укутывала деревья, свешивалась с крыш. Часть дорожки у входа уже была расчищена — рядом с крыльцом в сугробе торчала лопата, в остальных же местах глубина снега кое-где была и по колено…

По счастью, длинный сарай, переоборудованный под конюшню, находился совсем рядом — за углом. Массивная створка ворот была сдвинута с места, и я шагнул в образовавшийся проём, попутно переступив через плетёную ручную корзину, валяющуюся отчего-то под ногами.

Рио, как и остальных наших лошадей, разместили в самые тёплые и удобные денники в дальнем конце конюшни. Я было ускорил шаг, уже доставая из кармана солидный ломоть хлеба, припасённый для него с вечера, как вдруг какая-то возня за спиной привлекла моё внимание, заставив мгновенно обернуться.