— Как ты со мной разговариваешь?! — ахнула мама и взглядом искала поддержки у отца. — Чарльз, скажи ей!

— Что, не нравится? — не унималась я. — Но я говорю правду, хватит опекать и отчитывать меня, словно мне пять лет… И так на всю жизнь хватило!

Я постучала ладонью по горлу, изображая невыносимость происходящего. Мама вспыхнула и двинулась ко мне.

— Как ты можешь говорить такое… — она обхватила меня за плечи. — Оливия, приди в себя! Что этот парень сделал с тобой?

— Что… — сорвался мой голос, услышав намек на Мартина.

— Неужели Алекс был прав, и ты связалась с несносным и невоспитанным юношей? Это он так плохо влияет на тебя!

Имя моего друга в этой ситуации поставило все на свои места. Алекс рассказал моим родителям про Мартина. Как он мог? За моей спиной… Я хватала ртом воздух руками, пытаясь сохранять самообладание.

— Мартин здесь не при чем. И это моя личная жизнь, которая Алекса не касается! В Алексе играет ревность. Это низко с его стороны — обвинять человека, которого он совсем не знает!

— А знаешь ли ты его настолько хорошо, чтобы так доверять ему?!

— Да! — упрямо заявила я.

— Ты влюбленная дурочка! Глупая, наивная, моя доченька… — мама хотела погладить меня по щеке, но я одернула ее руку.

— Перестань, — предупредила я ее.

— Разве ты не видишь, что он сделал с тобой… Ты стала груба, резка. Тебе плевать на учебу, на родителей. Разве этому должен учить человек, который любит тебя?

— Ты ничего не понимаешь! — затрясла я головой. — Хватит настраивать меня против Мартина! Ничего не выйдет, я люблю его!

Мама болезненно застонала и схватилась за голову. Папа посадил маму на кресло, а сам подошел ко мне и грозно заявил:

— Ты не будешь встречаться с этим оборванцем! Я найду на него управу! Посмотри, что ты сделала с матерью со своим глупым упрямством! Ступай к себе! И подумай над своим поведением!

Как провинившегося ребенка, без суда и следствия, наказали и наложили арест на мою свободу, на право выбора, слова… на всю мою жизнь!

— Я ненавижу вас! — надрывно закричала я.

Я побежала в свою комнату и громко хлопнула дверью. Я закрылась и в отчаянии плюхнулась на кровать. Слезы хлынули ручьем, и я зарылась лицом в подушку, заглушая свои всхлипы.

Когда все слезы закончились, а эмоции подутихли, я написала Мартину:

«Забери меня. Увези подальше из этой тюрьмы».

Я рассказала ему все, что произошло между мной и родителями. Написала адрес и с волнением ждала ответа.

«Уже еду».

Внутри все заликовало. Он едет, мой спаситель. Единственный человек, кому я могу довериться, с кем мне хорошо… Единственный, кто не указывает, как мне жить, что делать или нет.

….Рев мотора мотоцикла около дома заставил подпрыгнуть от радости и побежать вниз по лестнице. Мартин приехал.

В холле я встретила маму.

— Оливия, ты куда?! — взвизгнула она.

— Я уезжаю. С Мартином, — гордо заявила я.

— Ты никуда не поедешь!

— Поеду. И не надо меня останавливать, это бесполезно.

Я развернулась и пошла к выходу.

— Оливия, стой! — с надрывом закричала мама и схватила меня за рукав плаща. — Одумайся, он погубит тебя!

— Хватит, мама, — одернула я руку. — Я ухожу.

Лицо мамы было бледным и очень уставшим. В ее глазах проблеснула угроза, и выставленный указательный палец лишь подтвердил ее помыслы.

— Если ты сейчас уйдешь, я не прощу тебе этого… Выбирай.

Я посмотрела на нее и не смогла подобрать правильных слов. Мой выбор определен. И она тоже знает его. Мне больно, как и моей маме. Но я не могу иначе. Я просто не смогу без него. Я умру.

Я бросила прощальный взгляд на мать и, сильно сжав зубы, молча покинула родительский дом.

Заливистый смех Лили звенел на весь парк. Эта бесстрашная девчушка села на самые сумасшедшие горки и сейчас визжала от счастья. Лили умоляла меня поехать с ней, но я категорически отказалась — меня бы закрутило и стошнило после первого поворота.

Мой удел — щелкать фотоаппаратом и наслаждаться задавшейся погодой. Я невольно улыбалась, когда видела Мартина, который купил мороженое и сейчас направлялся ко мне.

— Улыбочку! — я щелкнула кнопкой фотоаппарата.