— Заставила ты нас переживать, подруга, — сказала Эйми, обводя взглядом помещение. — Долго еще тебя будут здесь держать?

— Надеюсь, максимум неделю, — пожала плечами Сабрина. — Не могу сидеть в четырех стенах.

— Будешь сидеть столько, сколько скажут врачи, — строго заявила я. — В следующий раз будешь осторожнее и ездить по правилам. Я чуть с ума не сошла, когда мне позвонила Мин.

Сабрина виновато опустила глаза. Она затеребила край одеяла и забубнила себе под нос:

— Не знаю, как так получилось. Думала, успею проскочить. Простите меня, дуру такую.

Мы вздохнули в унисон. Все, что было, то прошло. Сабрине этот случай послужит уроком, и она пообещала впредь быть аккуратнее.

Я взглянула на букет цветов, стоящий на тумбе, и мои губы растянулись в улыбке:

— От Джейкоба?

— Ага, — довольно кивнула подруга. — Как ни крути, но есть в этой ситуации приятные бонусы.

— Он очень переживал за тебя, прямо места себе не находил, — сказала Мин.

— Это приятно и печально одновременно, — загрустила Сабрина. — Мне кажется, его терзает надуманное чувство вины. Хотя единственный косяк здесь — это я…

— А вот накручивать себя не надо! — твердо заявила Эйми. — Пусть приходит, пообщаетесь, узнаете друг друга получше… Вдруг и прозреет наш Джейкоб, какую красотку пропустил!

— О, да, красотка из меня еще та! — Сабрина подняла свой гипс и засмеялась.

Мы дружно поддержали ее. Сейчас все казалось уже не таким трагичным. Тучи разошлись, уступая место солнечному просвету. Неприятные обстоятельства стали следствием проблескивающей надежды в глазах Сабрины на возможное сближение с Джейкобом. О лучших последствиях аварии и мечтать нельзя. И Сабрина это прекрасно понимала. Это ее шанс.

Когда Сабрину забрали на процедуры, мы собрались по домам. Я позвонила Мартину.

— Ты освободилась? — услышала я самый приятный голос на планете. — Я заберу тебя.

— Хорошо. Буду ждать.

— У меня есть для тебя приятная новость.

— Какая?

— Я позвонил знакомому тату-мастеру, сегодня освободилось место. Ты не передумала?

— Как? Уже сегодня? — занервничала я. — Нет, я не передумала. Просто, так неожиданно и вообще…

— Не трусь, — рассмеялся Мартин. — Я буду с тобой.

— Я буду держать тебя за руку. Мне так будет спокойнее.

— Хоть за ногу.

— Мартин!

— Хорошо, хорошо. Все, еду.

— Жду. Пока.

Я отключилась. Сегодня на моем теле появится первая татуировка… Так странно и необычно. Я отбросила накатывающую нервозность и начала искать в телефоне сохраненную фотографию бабочки, которую я хотела набить. Она прекрасна. Она перекроет прошлое, отпечаток которого остался на моем теле. Именно этого я хотела больше всего на свете. Во всех смыслах.

— Мы давно с вами не виделись, Оливия, — мистер Брунер откинулся на спинку кожаного кресла. — Рассказывайте, что привело вас ко мне?

— Многое, что изменилось в моей жизни. Даже не знаю с чего начать…

— Начните с самого главного, — кивнул мой психолог.

— В моей жизни появился человек, которого я люблю больше жизни, — не задумываясь, ответила я.

— Вы счастливы, я полагаю, — доктор слегка улыбнулся.

— Безумно. Но мои родители… — с болью сказала я. — Они не понимают меня. Они не готовы принять этого человека.

— Вы можете называть его по имени.

Я встряхнула пальцы, откидывая нервное напряжение, и набрала в легкие побольше воздуха.

— Они не готовы принять Мартина. Совершенно его не знают и строят теории о том, что он может навредить мне. Какие глупости! Ведут себя так, будто знают, как будет лучше мне. И так было всю мою жизнь. Это ужасно… Но Мартин открыл мне глаза. Это моя жизнь, и я хочу жить так, как чувствую.

— Пробовали ли вы понять своих родителей? Почему они восприняли в штыки ваши отношения?

Я задумалась, но ненадолго.

— Думаю, я знаю причину, — кивнула я. — Родители с самого детства всегда видели меня только с Алексом. Алекс — это мой друг. Он — хороший парень, из обеспеченной семьи, воспитанный, да и не раз признавался мне в своих чувствах. А родители все это понимали. Но они не видели одного — меня. Моих чувств. Я никогда бы не смогла быть с Алексом. Я готова была с ним дружить, но не больше. А когда родители узнали о Мартине, то восприняли его, как угрозу, к которой просто не были готовы.