Он выбрал самый большой пирожок и с аппетитом откусил от него:

— Вкусные Я голоден, как волк. А ты несешь пирожки бабушке, которая живет на краю леса?

Энни промолчала.

— А еще дашь? — он протянул руку, но Энни спрятала корзинку за спиной.

— Жадина.

Энни наградила его недобрым взглядом.

— Я вижу ты девушка добрая, не оставишь нас в беде. Позови кузнеца, а я тебе монетку дам.

Эниана протянула руку.

— Деньги вперед.

— Э, нет, а как мне узнать, что ты меня не обдуришь?

— Никак. Можете стоять себе дальше, — она развернулась и успела сделать несколько медленных шагов, прежде чем Кристиан окликнул ее:

— Постой!

Энни остановилась.

— Подойди.

Энни покачала головой.

Кристиану пришлось выйти из кареты и пройти в своих дорогих кожаных туфлях несколько шагов по грязи.

— На, возьми, — он достал из кошелька несколько су и вложил в ее ладонь.

— Этого мало, — Энни вскинула бровь.

— Ты разорить меня хочешь? — недовольно пробормотал Кристиан, но все же отсыпал ей еще немного монет.

Когда монеты перекочевали в ее кошелек, Энни довольно улыбнулась.

— Только смотри не обмани меня.

— А то что? — с вызовом ответила она.

— Я тебя найду и накажу.

— Она хорошая девочка, по ней видно, на дочку мою похожа, — вмешался кучер.

Энни мило улыбнулась кучеру и зыркнула на Кристиана.

— Накажу, — повторил он.

Всю дорогу до вырубки Энни думала о том, как наказать Кристиана. Она могла совсем не идти к Якобу, и пусть Кристиан ждет помощь до тех пор, пока его не сожрут волки. Но ей было жаль старичка-кучера, он показался ей добрым человеком.

Она прошла довольно долго, прежде чем услышала стук топоров. Энни поспешила на звук. Она легко отыскала мужчин, и они очень обрадовались ей, увидев в ее руках корзинку, прикрытую льняным полотенцем.

Топоры сразу же были отложены в сторону. Мужчины быстро отерли руки снегом и потянулись к корзинке.

— Вкусно, но мало, — сказал Тит, утирая рукавом бороду от крошек.

— Возьми мою долю, — предложил Жан.

— Было больше, — вздохнула Энни, — но пришлось поделиться. Там люди застряли на дороге. Колесо у них отвалилось.

— Так к кузнецу пусть идут. Делов-то, — хмыкнул Оливер.

— Там герцог. Ему не с руки грязь месить. Он меня попросил.

— А вы тоже, промежду прочим графиня, хоть по вам и не видно. Вам тоже, может, не с руки или, вернее, не с ноги, — возразил Оливер.

— Не говори ерунды, — Тит треснул Оливера по голове, — у ей благородство на лице написано. Странно этого было не заметить.

— Я схожу, — сказал Жан.

— Подождут, — махнул рукой Тит, — сейчас быстро закончим, да домой поедем, я вас высажу, а сам к Якобу смотаюсь.

Мужчины быстро погрузили дрова в телегу. Энни хотела помочь, но ее попросили не путаться под ногами, а посидеть в сторонке. Когда закончили с погрузкой, они помогли ей забраться в телегу и запрыгнули сами.

Поравнявшись с поломанной каретой, телега остановилась. С нее спрыгнул Тит и осмотрел колесо и ось. Перекинувшись с кучером несколькими словами, он взял колесо с собой.

Кристиан безразлично наблюдал за происходящим из окошка кареты, и лишь когда он заметил Энни, сидящую в телеге, его взгляд оживился.

Возле имения графа де Рени, Тит высадил всех, а сам, не теряя времени, отправился к Якобу. Энни не находила себе места. Ей было интересно, что забыл в Ольстене этот пижон. Она надеялась разузнать подробности у Якоба. Все равно кучер что-нибудь да рассказал бы, хотя бы для того, чтобы хоть как-то поддержать разговор.

Дома Энни не сиделось. Она бродила из комнаты в комнату, заставляла отца пить сироп, оказавшийся горьким как хина, мешала на кухне Ханне, замучила всех своим мельтешением перед глазами, за что ее единодушно спровадили помочь Жану в конюшне.

Пока Жан чистил стойла, Энни занялась Грачиком, вычищая его щеткой и рассказывая ему, какой он красивый.

Вдруг снаружи раздался шум — собаки лаяли, как оглашенные, что-то скрипело и тарахтело, раздавались мужские голоса.

Вскоре Тит и старичок-кучер ввели в конюшню пару гнедых лошадок, Тит показал свободные стойла и отсыпал каждой лошадке по полной мере овса.

Энни не понимала, что они здесь делают. Разве что Тит предложил им остановиться у них дома. Но сам Тит без воли на то графа не пошел бы.