[2] Хельхейм – в германо-скандинавской мифологии один из девяти миров, мир мёртвых. Это холодное, тёмное и туманное место, куда попадают все умершие, кроме героев, принятых в эйнхерии.

[3] Асгард – в скандинавской мифологии небесный город, обитель богов-асов.

[4] Ванахейм – мир сопредельный Мидгарду (миру смертных). В нём обитает старая раса богов, более старая даже, чем Асы. В данной книге, эти старые боги и есть фейри. К слову, не только я, но и многие исследователи полагают, что культ ванов, во многом предвосхитивший раннесредневековую мифологическую систему скандинавских народов, опирался на обожествление сил природы, где духи стихий обретали персонифицированные воплощения. Другими словами, в данной книге фейри обитают именно в Ванахейме. То есть, Ванахейм и Феерия – это одно и тоже. Только фейри зовут свой мир Феерией, а Асы зовут этот мир Ванахеймом.

[5] Вальхалла – это место вечной славы, куда попадают самые благородные, смелые и талантливые из павших воинов. Воины, достойные Вальхаллы получают звание – эйнхерии.

[6] В германо-скандинавской мифологии Хрёсвельг – это ётун, который сидит на вершине мирового дерева Иггдрасиль в обличье орла. Ётун этот обладает великой мудростью и от взмаха его крыльев происходит не только ветер, но и новые веяния в мышлении, которые затем приводят к глобальным переменам в мировоззрении целых поколений.

Глава 17

Глава 17

Сколько Кэссиди себя помнила, она всё и всегда делала на совесть. Это же относилось и к неприятностям – в них она тоже влипала на совесть. В том смысле, что из всех возможных неприятностей, она влипала именно в ту, ущерб от которой, в результате, выходил наибольший. Хотя, пожалуй, довольно несправедливо все заслуги присваивать только ей. Что касается влипания в неприятности, то в этом ей ни Дейл, ни Афи нисколечко не уступали.

Хотя с другой стороны, чего ещё можно ожидать от дня, который не просто не задался с самого утра, а начался с бессонной ночи.

Бессонные ночи, как известно, бывают разные: приятные, тревожные, плодотворные, а бывают и такие, которые не дают ничего кроме головной боли и плохого настроения. И, к сожалению, почти именно такой и оказалась бессонная ночь семерых друзей.

Перелопатив несметное количество талмудов о потусторонних, мифических и прочих диковинных существах, Афи, Дейл и даже дух-хранитель вынуждены были смириться с тем, что им так и не удалось узнать о перитонах что-нибудь ещё более или менее существенное, сверх того, что они и так уже знали.

У Пенелопы, Лорел и Мелиссы с точки зрения конечного результата, дела обстояли несколько лучше. Тем не менее, незабываемые ощущения им дарило отнюдь не чувство удовлетворения, а регулярное опыление фиолетовой пыльцой, убойную дозу которой они получали всякий раз, когда им приходилось открывать книгу. А зачем, спросите вы, они её закрывали, если им так не нравилось опыляться? Да ещё и делали это регулярно!

А затем, что гримуар каждые несколько минут закрывали не девушки, а ещё одно не только не учтённое, но и неизвестное друзьям охранное заклинание. Лишнее и упоминать, что данное обстоятельство сделало и так до муторности медленный процесс, совершенно изматывающим.

Первое же место по отсутствию положительного результата заняла Кэссиди.

Если не считать, конечно, положительным результатом сначала доказанный ею на практике четвертый закон Финэйгла, утверждающий, что «если работа проваливается, то всякая попытка ее спасти только ухудшит дело». Вслед за чем, она также доказала следствие из закона Мерфи, гласящее, что «если четыре причины возможных неприятностей заранее устранены, то всегда найдется пятая» и следствие из третьего закона Чизхолма, честно предупреждающего, что «даже если ваше объяснение настолько ясно, что исключает всякое ложное толкование, то все равно найдется кто-то, кто поймет вас неправильно».

Ключевое во всём вышесказанном «отсутствие именно положительного результата», потому что, отрицательный результат наличествовал в полном, и даже можно сказать эпическом составе.

Однако обо всём по порядку.

Кэссиди ещё никогда в жизни не приходилось готовить столько разнообразных экспериментальных и при этом совершенно бесполезных снадобий в течение одной ночи. Но, как говорится, назвалась груздем – полезай в кузов, в том смысле, что раз пообещала сделать противоядие, значит должна в лепёшку расшибиться, а противоядие на гора выдать. И потому она вздыхала, сопела, бормотала под нос проклятия, но стойко и упорно алхимичила. Лорел, Мелисса и Пенелопа, становясь по очереди её подопытными свинками, сопели и вздыхали рядом.

И вот после шестнадцатой по счету неудачной попытки, Кэссиди почувствовала, что, кажется, она приблизилась к тому, чтобы разложить, наконец-то, таинственную фиолетовую пыльцу на составляющие.

Девушка в очередной раз перепроверила свои расчёты, убедилась, что в наличие имеются все до единого компоненты для приготовления будущего зелья и только после этого начала скрупулезно отмерять необходимые дозы.

Влила в котёл ровно три литра настоя красавки феерической – ни грамма больше, ни грамма меньше. Глубоко вдохнув и выдохнув, сконцентрировала на кончиках пальцев силу, щёлкнула пальцами и, прошептав «ignis», призвала огонь. Затем начала осторожно, в строгой очередности добавлять ингредиенты: мелко-накрошенное павлинье перо, тёртый каменный уголь, триста тридцать три розовых лепестка, сто грамм асгардского вина и, наконец, сто грамм майского липового мёда.