Они о чем-то говорят. То, что вижу дальше — немного радует. Лисицына идет в сторону главного входа в ТЦ, а водитель приоры, отдаленно напоминающий Тимати в лучшие годы, открывает багажник.

Злится. Отсюда вижу. Швыряет шубу туда небрежно. Достает сигарету. Подкуривает. Стоит, пинает колесо.

Че тебе надо от моей Лисы?

Голову закидывает и смотрит в темное небо. Курит как паровоз. Даже не достает сигарету изо рта.

Интересно… Шубу она получается не взяла? Или просто отказалась надевать ее вот так на улице? Дебил, и впрямь странно как-то.

Осматриваю Его еще раз. С ног до головы. Медленно. Придирчиво. Странный тип. Одет как персонаж «Бригады». Прямо привет из девяностых.

Ждет. Вернется значит? Может сейчас пообщаться с ним все же? Внутри все аж зудит, как сильно хочется. Пока туплю и раздумываю, Лиса возвращается. Она уже не одна, с младшей сестрой Ульяной. Садятся на заднее сиденье.

— Вот так значит, да? — произношу вслух и прищуриваюсь. — То есть к нему в машину ты села. А ко мне западло!

Смотрю с ненавистью на отъезжающую приору и чувствую какое-то адское чувство. В примесь к нему грудь жалит обида. Смешно, но как есть.

Ладно, посмотрим. Я из тебя завтра все вытрясу. Никуда не денешься…

Глава 45

АЛЕНА

Я очень напряжена. Дышать нормально получается через раз.

— Илья, не надо, — отворачиваюсь, чувствуя, как жар смущения стремительно заливает щеки.

Он совсем близко. Ближе, чем мне хотелось бы. Дискомфорт, который я испытываю, сидя в его машине, не передать никакими словами. Ульяна дома, Вадим все еще на работе, а мать спит. Мне же все-таки пришлось вернуться. Иначе бы он поднялся ко мне домой, а я этого не хочу.

— Ляль, — касается шершавыми пальцами щеки, разворачивая мое лицо к себе. — Все решено, до тебя не дошло до сих пор? Ты со мной.

— Илья… — дергаюсь в сторону, ведь он настойчиво пытается меня поцеловать.

— Скоро я заберу тебя отсюда, поняла? — его холодные губы все же касаются щеки.

— А меня ты спросил? — пытаюсь вырваться из крепких, удушающих объятий, но он не позволяет.

— Я. Сказал. Тебе, — чеканит ледяным тоном равнодушно.

— Я не хочу жить с тобой! — признаюсь честно, стараясь игнорировать его дыхание на своей шее. Его пристальный взгляд.

— Хочешь, не хочешь, а придется! — выдает жестко.

— Я тебе не безвольная кукла, — тихо отзываюсь я. Обида в голосе звучит так звонко, что становится жаль себя.

— Не зли меня, поняла? — повышает на меня голос, по-прежнему находясь лишь в паре сантиметров от моей скулы. — Мое терпение итак уже на грани, А — ле — на. Как с ребенком нянчусь с тобой и все равно не довольна!

Скользит губами по скуле, и едва касается губ, я отстраняюсь. Не могу. Не хочу. Внутри все отчаянно протестует. Противится. Бастует. Сердце заходится, но вовсе не от предвкушения момента, о котором трубят почти все женские романы без исключения.

— Ты же другом мне был! — едва не плачу.

— Надружили, — разворачивает снова к себе, цепляет пальцами мой подбородок. — Ну же, поцелуй, Ляль. Не виделись так давно. Хватит зажиматься!

— Я не хочу, пожалуйста, не надо! — почти умоляю его.

Наверное, в моих глазах есть то, что не позволяет ему сломать меня. По крайней мере сегодня.

Раздраженно выдыхает мне в губы. Резко отстраняется и достает пачку сигарет из кармана кожаной куртки. Слышу щелчок зажигалки. Только тогда немного расслабляюсь всем телом. Отбила еще один день. Но я прекрасно осознаю, что выиграна лишь битва, не война…

Смотрю как на лобовое стекло ложатся крупные, резные снежинки и желаю, чтобы этот наш разговор поскорее закончился.

— Дура, я тебя вытащить хочу из того дерьма, в котором ты находишься! — произносит он, первым нарушая гнетущую и такую давящую тишину.

— Я знаю, — отвечаю тихо. — Но не так… Я сама разберусь, ладно?

— Разберется она, — злится. Затягивается глубоко, приоткрывает окно, и тут же по салону ползет холодный зимний воздух.

— Не трогает тебя этот новый ее хахаль? — от его вопроса у меня все волоски встают дыбом.

— Нет.

Правда и ложь одновременно. Порой мне кажется, что Вадим одним взглядом умеет «трогать». Настолько противное чувство я испытываю, когда ловлю его странные взгляды, обращенные в мою сторону…

— А мать так и не просыхает?

— Нет, — повторяю снова.

— Дура, Катька! Нормальная же была! Ну ничего, потерпи немного, до окончания школы, — кивает, словно соглашается сам с собой. — Заберу. Даже против воли заберу, Ляль. Учти, не усложняй.

Поднимает руку, гладит меня по волосам, а я уже жалею, что сняла шапку. Не хочу всего этого. Что я в этой жизни сделала не так? Пусть все оставят меня в покое! Все, чего хочу — жить счастливо вдвоем с Ульяной. Может, разве что бабу Машу еще заберем к нам.