Когда мы с Рэем поднялись, пятеро были на месте. Я поздоровался с каждым за руку, обменявшись веселой приветственной репликой, адресованной ему лично, и обратив внимание на состояние каждого.

Гэри Горджес выглядел грустным. Вообще-то 29-летний Гэри, отставной сержант 98-го легкого пехотного батальона «Глобал Секьюрити», воевавший в Африке и Европе, держался молодцом. Он был ответственным и рассудительным малым, вдобавок окончил бухгалтерские курсы, так что мы доверяли ему заниматься финансами клуба, справедливо полагая, что в этом он разбирается получше любого из нас. Но на этой недели был его черед посещать наших ребят «на зоне». А это занятие не из воодушевляющих. Помню, я сам едва не впал в депрессию после того, как побывал там в последний раз несколько недель назад.

— Ребята держатся, Гэри? — хлопнув его по плечу, спросил я.

— Кто как, Димитрис, — грустно отвел глаза он. — Есть несколько проблем, которые надо обсудить.

— Обсудим, конечно. Не унывай.

35-летний Стефан Дукович, некогда снайпер из легендарной специальной группы «С-1», созданной под эгидой «Чи милитари», проведший всю войну в Европе, был еще угрюмее. Его проблемы в интимной жизни были всем известны (секретов у нас почти нет — для того и собирались), и многим знакомы по личному опыту. Как бы мы не старились поддержать его, бедняга был на грани разрыва с женой, который грозил доконать его окончательно.

— Стефан, ты как, дружище?

— Дерьмо, — только и ответил он. — Все то же дерьмо, Димитрис.

Джеронимо Боулз деланно улыбался и нервно чесал грязную бороду. Было сразу заметно, что он «под мухой», и наверняка пробыл под ней всю неделю. 36-летний Боулз был водителем бронетранспортера в 40-ой транспортной роте «Глобал Секьюрити», пока в 92-ом его машина не подорвалась на мине во время малозначительной военной кампании на Ближнем Востоке. Та мина стоила ему всей правой ноги.

— Плохи дела, дружище, — укоризненно произнес я. — Выглядишь паршиво.

— Виноват, Димитрис, виноват, — бессильно развел руками ветеран. — Знаю, это не оправдание, но проклятая нога так болит, будто она у меня есть. Нет никаких сил терпеть! Без ста грамм только и остается, что выть, как дворовой пес. Но что касается всего остального — я в крепкой завязке.

— Что ж, молодец, если так.

Пока я обошел всех кругом, дверь с пожарной лестницы отворилась, и в помещение вошли еще трое ребят, принявшись здороваться с присутствующими. Последним зашел Питер. Мой бывший подчиненный, некогда носивший псевдоним Орфен, улыбнулся, подмигнув мне единственным глазом — место второго занимал аккуратный протез, издали почти не отличимый от глаза. Я, как всегда, обрадовался, что хоть кто-то из нас выглядит прилично.

22-летний Коллинз, самый младший в нашей группе, по сравнению с предыдущей неделей заметно посвежел и подрумянился. Перемены были заметны уже несколько недель подряд, и я уже не в первый раз подумал, что у Питера, возможно, кто-то появился. Если это действительно так — я от души надеялся, что эти отношения окажутся крепкими. Любовь была способна творить с людьми чудеса. Но предательство или разочарование в любимом человеке могли подкосить даже сильнее, чем раны.

Всего, включая Рэя, нас собралось десятеро — столько же, сколько и в прошлый раз, и на одного меньше, чем в предыдущие пару встреч. Джека, конечно, не было. И больше не будет. Это нам всем было более чем хорошо понятно.

— Ну что, вроде все в сборе. Гостей и новичков у нас сегодня нет, только свои, старая гвардия. Так что предлагаю начинать без долгих предисловий! — с улыбкой произнес я, когда мужчины закончили с приветствиями и расселись. — Вижу по вам, что неделька выдалась той еще.

— Не то слово, кэп!

— Что ж, с тех пор, как Рина тут не показывается, у нас тут чисто мужская компания. А считается, что мужикам негоже жаловаться на жизнь. Но я, так и быть, нарушу эту традицию первым.

Мужики одобрительно засмеялись.

— Сегодня меня целый день мучили боли — такие, что я едва мог с собой совладать. В конце концов меня выдернули прямо со смены и направили на принудительное обследование в офтальмологию. Наша «добрая докторша» прозрачно намекнула, что собирается уволить меня по медицинским показаниям. И можно не сомневаться, что она это сделает.

Народ, как всегда, возмущенно загалдел. Но не дав им перейти к обсуждению работодателей (а это тема наболела у всех), я рассказал о своей неожиданной встрече с Дженет, а затем поведал вкратце и об истории наших с ней отношений, о которых раньше упоминал лишь вскользь. С самого начала догадывался, что история произведет фурор. И не ошибся — мужики заулыбались и засвистели, будто их любимая команда забила гол.

— Эй, кэп, да это же клево! — засмеялся чернокожий здоровяк с широким добрым лицом. — Было бы, по-моему, просто здорово, если бы ты снова сошелся со своей малышкой.

37-летнего здоровяка звали Илай Хендрикс. И хотя своими внешними повадками он больше напоминал большую мягкую игрушку, на самом деле он был одним из самых сильных и опытных бойцов среди присутствующих, экс-сержантом в легендарном корпусе «Крестоносцы». Илай прошел почти через всю войну, перед тем как получить серьёзные ранения в конце 92-го, как раз перед передислокацией корпуса в Гималаи. Шрам на щеке Илая напоминал о пуле снайпера, которая пробила его голову насквозь, лишь чудом не задев мозг. Впрочем, физической боли Илай, в отличие от всех нас, не чувствовал. Как и у многих ветеранов «Крестоносцев», у него так и не получилось восстановить нормальную чувствительность тела — операция, делавшая бойцов невосприимчивыми к боли, почти в трети случаев оказывалась необратимой. И это был далеко не предел проблем — каждый десятый в итоге оказывался и вовсе парализованным.