О Хендриксе-старшем можно было сказать многое. Но самых интересных фактов его биографии было два. Во-первых, он был действующим баптистским священником, который служил в протестантской церквушке в фавелах Малой Африки и там же читал богословие в начальной школе. Во-вторых, он был старшим братом Большого Пита Хендрикса, которому я совсем недавно надрал задницу. И об этом нам с ним, думаю, еще предстоит поговорить.

— Она вовсе не «моя малышка», Илай, — отмахнулся я. — Дженет — замужняя женщина, счастливая в браке. И если даже я смутно помышлял о чем-то таком, пока находился с ней в одной комнате, то теперь я в этом раскаиваюсь.

— Да ладно, не будь таким ханжой! — вступился за супружескую измену повеса Джеронимо. — Если ваши чувства через столько лет не остыли — значит, это судьба. Как вышла замуж — так и разведется!

— Не думаю, что это хорошая идея, — решительно покачал головой я. — Всему свое время. И, в конце концов, не в твоих интересах, чтобы я составил тебе конкуренцию на поприще охоты на замужних дам. А то ты, чего доброго, останешься без дичи.

— Эх, да их на нас всех хватит, кэп! Лишь бы Боженька дал сил, чтобы со всеми управиться.

— Не богохульствуй, Джеронимо, — доброжелательно укорил его Илай.

— Ага. А то за эти слова Бог тебя поразит простатитом, и геморроем в заднице в придачу! — от души рассмеялся Питер, который пребывал сегодня в необыкновенно приподнятом настроении.

— Простатит — не есть смешная тема, — зардевшись, пробубнил Рэй.

— Вот именно, — еще мрачнее подтвердил Стефан.

— Слушайте, может, вернемся к капитану? — предложил Гэри. — Мне интересно дослушать.

— Довольно уже на сегодня моих любовных историй. Я предлагаю перейти к рассказу Гэри. Тема важная.

Мужики согласно закивали. Вздохнув, Гэри начал свой рассказ. И здесь уж оказалось не до смеха. Из четверых наших парней, которые находились в местах лишения свободы, поговорить удалось лишь с двумя. И впечатление о беседах было не самым лучшим.

— На зоне полно этого дерьма, — не стал скрывать своей горечи Гэри. — Слишком много, чтобы держать себя в руках. Едва я завидел Перкинса через стекло — понял, что он сорвался. Совсем плох. Я пытался что-то втолковать ему, но бесполезно — он меня едва узнал, и плевать хотел на все.

— Говорил с кем-то из начальства?

— В 32-ой колонии ни до кого не достучаться. Сам знаешь, Димитрис. Нашими письмами они подтираются, не вынимая из конвертов, — печально объяснил Гэри. — Какой-то тупица, к которому меня направили, сделал пару записей и промямлил какую-то чушь о том, что мое заявление рассмотрят.

— Фамилию записал?

— Конечно, записал. Да какая разница? Эти гориллы все равно все на одно лицо.

Пенитенциарная система действительно составляла для нас большую проблему. Были зоны, где заключенные старались держаться, и даже создавали клубы, наподобие нашего, чтобы помогать друг другу. Были образцовые тюрьмы, где тюремное начальство строго поддерживало порядок — там было очень сложно раздобыть что-то нелегальное даже за большие деньги. Но 32-ая была одной из проблемных. В этой тюрьме наркоты было столько, сколько не ходило ни в одном районе города. Достать там «чернуху» было проще и дешевле, чем пачку обыкновенных сигарет. Если кто-то из наших туда попадал — шансов продержаться до окончания срока у него практически не было.

28-летний Вилли Перкинс, ветеран отряда карателей «черных беретов» компании «Бразилиа Трупс», проведший трудные полтора года войны в Центральной Америке, где евразы пытались закрепиться, подкармливая местные социалистические движения, был с нами еще с августа 94-го. Перкинс был отличным малым, и держался молодцом. Только вот любил выпить, как Джеронимо. Однажды вечером он не слишком вежливо поговорил с офицером полиции, и словесная перепалка закончилась тем, что полицейский очутился в реанимации. На суде Перкинс до последнего клялся, что его спровоцировали, и нанятый нами адвокат отработал свой гонорар сполна — но Перкинс все равно получил пять лет.

От Гэри слово перешло к его соседу, а затем далее и далее, пока не дошло до Чако Гомеза. Один из основателей клуба, грузный 33-летний латиноамериканец, еще один ветеран «Бразилиа Трупс», который был лейтенантом в одном из подразделений, воевавших в Америке, единственный из нас имел юридическое образование. По общему согласию он занимался правовыми вопросами, связанными с работой клуба, и с неприятностями, в которые попадали его члены. В этот раз Чако был краток.

— Мужики! Адвокат, как всегда, работает в поте лица. К нему никаких претензий. Но он вряд ли пойдет на суд в следующую среду, если мы не оплатим задолженность за ведение предыдущего дела. Адвокаты бесплатно не работают.

— Как Джек? — спросил я.

— Увидиться с ним нереально. Адвокат говорит, что совсем плох. Отказывается идти на контакт, бормочет что-то себе под нос, — Чако потупился. — Вы все знаете, как это бывает. Нет никаких сомнений, что он действительно сделал то, в чем его обвиняют.

36-летний Джек Сорен, прежде один из образцовых членов клуба, сдал после того, как от него ушла жена с ребенком. Мы поддерживали его как могли, но все-таки не уберегли. Когда в прошлый вторник мне позвонил Чако и рассказал, что Джек находится в следственном изоляторе по обвинению в убийстве, я едва не расплакался от отчаяния.