Я следовал за ним по нескольким длинным коридорам со множеством герметичных металлических дверей, за которыми раздавался грохот работы мощного промышленного оборудования: конвейеров, прессов, миксеров и печей. Оглядываясь на меня время от времени, Джаспер с хитрой ухмылочкой заверял, что это вовсе не интересно, и призывал следовать за ним. Отперев сканером отпечатков пальцев и кодовым словом очередную дверь, он поманил меня за собой.

— Сейчас Димитрис все увидит, — пообещал он.

— Что ты мне хочешь показать?

— Димитрис знает, что «Фьючер Петс» продает людям миленьких домашних зверюшек?

— Конечно, я знаю это. Я здесь работаю. И что с того?

— А Димитрис знает, что «Фьючер Петс» продает только идеальных зверюшек — хорошеньких, здоровеньких и миленьких? Ученые проводят здесь эксперименты и создают их такими. Джаспер это знает. Джаспер и сам был ученым. Очень-очень башковитым.

— Да ну? Извини, но что-то с трудом верится.

— Сейчас Димитрис в этом убедится. Но вначале Джаспер спросит, знает ли Димитрис, что происходит со зверюшками, которые не получились идеальными?

Я нахмурился. Мне и прежде доводилось слышать подобные слухи, в особенности из уст чокнутых защитников природы. Но я очень сомневался в том, правдивы ли они.

— Что ты хочешь сказать? Что они их просто убивают?

Джаспер продолжал ухмыляться.

— В этом нет никакого смысла. Разве не проще продать котенка, у которого окрас получился не таким, как планировалось, скажем, с уценкой? Или подарить его в какой-нибудь детский дом, показав заодно свою социальную ответственность? Зачем подставляться перед журналистами и защитниками природами?

— Димитрис не понимает. Репутация компании — самое главное. Покупатели платят большие денежки за питомцев, которые будут соответствовать их ожиданиям. Никому не нужны непредсказуемые последствия. Никто не хочет, чтобы котеночек оказался злым и поцарапал их доченьку. Или чтобы щенок рано заболел и умер, расстроив их сыночка. Если такое случится, то все будут говорить — не так уж хорошо покупать животных у «Фьючер Петс».

— Ты наверняка преувеличиваешь, Джаспер. Я как-то читал об этом статью. Действительно, случается так, что генетически модифицированные животные рождаются нежизнеспособными. И тогда их усыпляют. Но, как я слышал, это случается реже чем в одном проценте случаев. Только тогда, когда животные все равно не смогли бы выжить. Я не сторонник насилия по отношению к любым живым существам. Но я не фанатик, вроде тех психов, которые постоянно пытаются перелезть к нам через забор.

— Сейчас Джаспер покажет кое-что Димитрису. И вот тогда пусть Димитрис говорит.

Мы с ним зашли в огромное полутемное заводское помещение. Мимо нас ползла широкая лента конвейера, на которой, через каждый несколько футов, ехали ящики-клетки для животных. Изнутри доносилось такое обилие и разнообразие всевозможных животных звуков, какого мне никогда не доводилось слышать в одном месте — гавканье, мяуканье, хрюканье, блеяние, кряканье, пищание, рычание, шипение, топот лапок, скрежет когтей, хлопанье крыльев и неизвестно, что ещё.

Конвейерная лента казалась бесконечной и двигалась куда-то вдаль.

— О, господи! Их так много?! — поразился я.

— Конвейер никогда не перестает работать. Сутками напролет, — объяснил Джаспер.

Он подозвал меня поближе к конвейерной ленте и, воспользовавшись интерфейсом управления, включил несколько ярких ламп рядом с нами. Я увидел, как в одной из клеток, зажмурившись и зашипев от яркого света, отступает вглубь клетки пятнистый представитель семейства кошачьих. В соседней клетке хлопает крыльями и начинает громко верещать цветастый павлин.

— Они выглядят, в общем, вполне нормальными, — заметил я.

— Критерии отбора очень строгие. Джаспер знает. Джаспер тоже был ученым.

Перед моими глазами проплывали все новые и новые «неудавшиеся» питомцы — щенок ротвейлера, маленькая шиншилла, птенец попугая-ара, и еще, и еще, и еще. Я не был специалистом, но ни в одном из зверей не увидел заметных изъянов.

— Они что, все забракованы?

— Иначе они бы не были здесь.

— Почему они не попали сюда, когда они были еще зародышами?

— Иногда брак проявляется не сразу, а когда они родятся и чуть подрастут.

— Что с ними не так?

— Разные причины. Разные недостатки. Критерии строгие. Джаспер знает. Джаспер тоже был ученым.

Уже в третий или четвертый раз услышав это, я не удержался и спросил:

— Как же ты оказался здесь, Джаспер? Почему ты не работаешь в лаборатории?

— Джаспер не хочет говорить об этом, — понурился он.

Я лишь пожал плечами. За этими словами вполне могла действительно крыться какая-то неприятная история, с той же вероятностью, с какой старик мог вешать лапшу мне на уши. Я знал его не настолько хорошо, чтобы допытываться.