Представленная картина кажется мне забавной. Да, пожалуй, таким образом встретиться с Соколовским было бы лучше. По крайней мере, не выглядела бы в его глазах такой жалкой неудачницей.

— Мам, хочешь, я поговорю со Стефаном? Ну, если ты его еще любишь… Я мог бы… мог бы извиниться и перед ним… Сказать, что я очень сожалею и, что я не против… вас…

Еще чего не хватало!

Принимаю сидячее положение, в сотый раз вытираю лицо краешком одеяла, чувствую, что мокрый хлопок до раздражения растер кожу, делаю глубокий вдох и начинаю каркать.

— Никого я не люблю. Только тебя.

— Мам…

— И никто мне не нужен. Все у меня прекрасно.

— Почему тогда ты плачешь?

— Потому что некрасивая.

— Чего?

— Я некрасивая, Степ. Не роковая. Не создана для сумасшедшей любви, понимаешь. Ради таких, как я не сворачивают горы, не развязывают войны, не бросают невест у алтаря, не переступают через собственную гордость. Это как бы немножко обидно. Особенно, если выпить. Я просто позавидовала Монике. Ее молодости, ее красоте, ее способности затмить всех вокруг. Это удел всех дурнушек — сравнивать и понимать, что не дотягиваешь. И смиряться с действительностью.

— Это неправда! Ты у меня очень красивая! Самая красивая на свете.

— Это потому что я твоя мама, и ты видишь меня через призму сыновьей безусловной любви.

— Мам!

— Не обращай внимания, родной. Водка — зло! Слушай, что мама говорит, и не повторяй моих ошибок. А я уже и не плачу вовсе. Пойду, умоюсь.

Я решительно поднимаюсь с дивана, но внезапная боль за грудной клеткой вынуждает пошатнуться. Успеваю сделать несколько шагов, прежде чем ноги невыносимо слабеют, а в глазах наступает полная темнота.

«Хорошо, что Матвей и его семья приняли Степу, теперь и умереть не страшно» — успеваю подумать я, прежде чем окончательно отключиться.

Матвей Соколовский

Дерьмовый вышел день. Сижу в машине и не знаю, что делать. Куда ехать? В пустующую темную квартиру, которую я снял для удобства, возвращаться нет никакого желания. Оставаться в доме отца было тошно. Ехать к Зое — вообще не вариант, хотя только туда и хочется.

Есть ли выход из этого заколдованного круга? Есть ли шанс, что наша семья действительно ею станет? И сколько еще я буду топтаться на месте, в ожидании милостивого знака?

В конце концов, не достаточно ли долго я околачивался где-то на обочине, чтобы Зоины мысли и чувства пришли в порядок? Может, настало уже время радикальных мер, и пора брать эту крепость штурмом?

За время жизни на два города я понял одну очень важную вещь — у меня нигде нет настоящего дома. Нет места, куда хочется возвращаться. Места, где тебя ждут и любят.

И, пожалуй, никогда не было.

Потому что не было рядом достойной женщины, ведь как ни крути, дом — это всегда женщина. Женщина, вокруг которой крутится весь мир, вокруг которой сосредоточена вся твоя жизнь.

Та, кто наполняет пустые безжизненные стены теплом и маленькими детьми, дарит уют и смысл жизни, заводит кошек и семейные традиции. Та, с кем рядом беды и горести уменьшаются в масштабах. Та, кто одним присутствием вселяет надежду, дарит силу, приносит покой.

Кто перелопатит сотни магазинов в поисках особенных штор или настенной плитки, название оттенка которой в принципе не вызывает у тебя никаких ассоциаций. Кто за бешеные деньги купит сервиз на двенадцать персон только для того, чтобы есть из него по праздникам; кто каждый новый год будет требовать огромную елку и романтическую фотосессию, а потом забивать ленту твоей небритой «няшной» рожей в своих соцсетях с хэштегом «любимый муж» и ссылкой на профиль.

Кто подарит пижаму из серии фэмили лук и заставит ее носить даже при твоих друзьях. Кто будет пихаться и ворчать, как ей тесно, жарко, не хватает воздуха и при этом все ближе и ближе прижиматься во сне. Кто запомнит, что по утрам ты пьешь не кофе, а протеиновый коктейль и будет покупать самое лучшее молоко…

Вредная, наглая и любимая.

Верная, любящая и желанная.

Женщина, которая счастлива потому, что ты просто есть. Женщина, которая вынесет мозг, но в итоге сделает тебя самым счастливым придурком на свете. Придурком, который входит в бетонные стены, а попадает домой.

Мне почти тридцать пять, но в эмоциональном плане я — бомж. Без дома. Но раз уж так счастливо сложилось, что я все же мужик, значит буду строить этот дом. И я сейчас говорю далеко не о возведении конструкций из стекла и бетона.

Хочу построить дом, в котором будет счастлива моя женщина, а значит и я сам, а значит, и наши дети. Следовательно, что? Правильно! Надо стиснуть челюсть и булки, засунуть поглубже предрассудки и прошлые обиды, дать волю чувствам и желаниям, не боясь показаться смешным, навязчивым или жалким.