— Платье можно себе оставить? — спросила Анжи.

— На здоровье, только они приличными будут.

— Ничего, у нас на втором этаже мастерица появилась. Шьет так, что обалдеешь, — и вырез сделает, и юбку подкоротит, и разрезик чикнет.

— Как хочешь. Только чтобы на моей свадьбе оделись прилично. И вели себя как правильные женщины, поняли?

Обе пообещали вести себя хорошо.

— Как знать, — сказала брюнетка. — Может, и я кого-нибудь подцеплю.

А почему бы и нет, всякое в жизни случается. По крайней мере можно быть уверенной, что девочки не выкинут на свадьбе чего-нибудь эдакого.

«Ниче, прорвемся».

В целом остались хорошие воспоминания об утреннем визите — удалось выпросить у Анжи ее сережки с топазами, камни как раз нужного оттенка, идеально подойдут к свадебному платью, осталось подобрать туфли. От наряда мысли перетекли к завтрашнему девичнику, от которых оторвал душка-доктор.

— Что ты переживаешь, красавица? Ты же за меня замуж выходишь, не за моих детей.

«А ведь точно! Дети выросли, живут за океаном. Чего их бояться?»

Рози обернулась и влепила Альбертику сочный чмок в щечку, оставив блестящий розовый след от помады.

Глава 25

Местом с сюрпризом оказался полутемный закуток с крутой металлической лестницей, ведущей наверх. Было холодно, ближайшая неоновая лампа мигала и щелкала. Радость Малены погасла.

— Говоря о свежем воздухе, вы имели в виду прогулку по крыше?

Он склонился к самому ушко и хрипло прошептал:

— Ты когда-нибудь гуляла по крышам?

— Нет, — призналась она, тактично промолчав, что подобные странные идеи никогда не приходили ей в голову.

— Так почему бы не попробовать?

И в самом деле, почему бы нет? Хоть какое-то разнообразие — можно будет взглянуть на небо, а если повезет с погодой, есть шанс увидеть солнце. Нет, сегодня слишком поздно, остается надеяться на луну.

«Здорово, если сегодня полнолуние»

Она ухватилась за холодный поручень и полезла вверх, стараясь не топать, «истинные леди не производят много шума». Впрочем, ближе к середине пути пришлось добавить правило «не пыхтеть как паровоз» — сказались долгая неподвижность и поражение легких. Она перешла на глубокое дыхание, как в спортзале — вдох, шаг, выдох, снова вдох, ступени вибрировали под ногами, сзади бухали тяжелые мужские шаги, от которых тряслась и гудела вся лестница, впереди тянулась бесконечная вереница ступенек.

«Сколько же их?!»

Шесть, вдох, шаг, не смотреть, о, пять, вдох, шаг, выдох, шаг, еще один и еще, «все-то две, держись, Малена!»

Вышли, в лицо пахнуло влажным воздухом, неподалеку пела малиновка, пахло мокрой травой, под ногами пружинило, нет, не может быть.

— Откуда?!

— Я же говорил, что тебя ждет сюрприз.

— Глазам своим не верю! Как такое возможно?!

В сгущающихся сумерках вся крыша, насколько хватало глаз, была зеленой-презеленой, туфли тонули в упругих стеблях. И пахло почти как в поле после дождя.

— Мне удалось достать рулонный газон. На вашем острове он не слишком популярен, твой садовник наверняка найдет кучу изъянов…

Он говорил еще что-то, но Малена уже не слушала. Она кружилась на поляне как ребенок, которого впервые выпустили в сад после долгой зимы.

— Боже мой! Я чувствую себя царицей Семирамидой!

— Ну до чуда света мой газон не дотягивает.

— Самое настоящее чудо! Могу подписать сертификат качества!

— Рад, что тебе понравилось, — рассмеялся Картер, постепенно приближаясь.

— Очень понравилось! — горячо заверила Малена. — Спасибо! Никто и никогда не делал мне таких подарков!

Его маневр она оценила, только когда Эрик оказался совсем близко, перехватил ее в середине импровизированного танца, прижал к себе, обнял и наклонился к самому лицу. Сердце бешено застучало, она помнила, зачем мужчина тянется к губам, ноги ослабели, стали ватными. На голову надавила мягкая рука в сто тонн весом, воздух покинул легкие. Стало так же плохо, как тогда, на вторую ночь вахты у телефона, когда поняла, что жених не позвонит.

— Что с тобой?

Рука на талии превратилась в железный захват.

— Тебе плохо?! Я сейчас позвоню Альберту!

Она замотала головой.

— Или это я так тебя напугал?

Малена не чувствовала страха, внутри звенела пустота. Ни мыслей, ни чувств, будто не человек вовсе, а пластмассовая кукла, старший брат как-то ради шутки разломил любимую куклу напополам, тогда она и узнала, что их делают пустыми. А теперь ее и саму разломали и внутри та же пустота.

— И выпить тебе нельзя. Слушай, я тебя сейчас посажу на скамейку. Только посажу, слышишь?