Даже вспоминать тяжело, она с трудом удержала громкий вздох. Разрыв последней помолвки дался особенно трудно. Питер ей ровесник, крепкий парень с черными, немного дикими глазами. Мужчинам и женщинам нельзя веселиться вместе, но отец придерживался прогрессивных взглядов — позволял дочерям водить машину, посещать рестораны и другие увеселительные заведения, разумеется, в сопровождении родственников. Они часто веселились вместе, к тому же Питер не абы кто, а сын старинного друга отца, почти брата, поэтому он присутствовал на домашних вечеринках как член семьи. Им было хорошо вместе: они болтали обо всем на свете, много смеялись и, что самое главное, почти всегда над одним и тем же, они даже поцеловались, когда Ирен отлучилась на минуту, позируя фотографам на фоне своего портрета в гостиной. А потом между отцами пробежала черная кошка. Малена не знала, что именно случилось, о делах с женщинами не говорят. Знала только, что семья вернула калым и жених принял. Он даже не позвонил, не попрощался. Она не понимала, как так можно, сначала надеялась, ждала, держала при себе паспорт, чтобы по одному его слову убежать с ним. Кто бы что ни говорил, они могли бы пожениться.

Говорят, раньше вместо Благословенной Республики располагалась их маленькая страна в равном союзе с такими же небольшими, но свободными государствами, каждое из которых официально считалась светским. С ума сойти! Сейчас светской остались только Австралия. Верховный служитель сказал:

«Сам дьявол ее хранит, пока что».

А Питер говорил, что хранит ее мировой океан и отказ платить пособия мигрантам. Впрочем, тема старая. Их родина, до того как стать частью Республики, не всегда ограничивалась территорией нескольких островов. В совсем уж древние времена здесь стояла мощная империя, которая принесла много зла другим народам. Потом империи измельчали, но оставались богатыми, роскошь ослабила дух нации.

— Но мой папа живет в роскоши, — удивилась Малена. — Разве он слаб?

Жених смутился. Его папа тоже жил в роскоши и управлял заводами железной рукой. Журналисты не раз ругали условия труда в цехах.

— Мне и самому многое непонятно. В учебнике написано, что жители контента — слабые развращенные безбожники, но почему тогда они поделились деньгами с народами, которых прежде угнетали?

Она тоже не понимала, поэтому попросила оставить ей учебники. Конечно, женское чтение не поощрялось, но раз жених увлекается историей, то почему бы нет? Должна же она поддерживать разговор.

Книги сильно удивили. Хотя она и закончила женские высшие курсы — лучшее образование, которое доступно женщинам из состоятельных семей, ни о чем подобном читать нее приходилось. В их учебниках рассказывали в основном об абортах и разводах. Разводы не как у нас — если муж уходит, жена остается с ребенком — живите как хотите.

В мужских учебниках рассказывали невероятные вещи! Оказывается, если в разведенной семье оставались дети, мужчина платил алименты, до половины зарплаты, если детей много, содержать свою женщину он не был обязан. Даже в браке в древних семьях работали все, потому и детей рождалось мало. Сюрпризы не заканчивались: раньше женщины имели право носить брюки и устраиваться на работу без письменного разрешения отца или мужа, армия являлась защитником любви. Влюбленные, которые не могли получить согласие семей, обращались в ближайшую воинскую часть. Командир выступал переговорщиком, пытаясь договориться с родителями, если же ничего не выходило, свадьбу оплачивала армия, она же помогала новобрачным с жильем. Впрочем, военные помогали несчастным влюбленным в одной-единственной южной стране из правоверных, да у них такого больше не практикуют. Сейчас традиция осталась только в учебниках истории, не рекомендованных к изучению в женских школах. О том, чтобы обратиться в армию, не могло быть и речи. Беглецов ждал суд, мужчину приговаривали к штрафу в один дензнак, а женщину ждали двести ударов палкой и принудительное возвращение в семью. Потом о них никто не слышал, вместе с женщиной исчезал и позор рода.

Но существовали другие способы. Остались еще священники, которым для заключения брака достаточно согласия жениха и невесты. О них говорили шепотом, открыто заключать такие браки осмеливался только отец Мур, герой последней войны. Он потерял левую руку и повредил оба глаза, зато обрел Бога в сердце своем, так он говорил. Зрение, правда, вернули в Синайской клинике, но вера осталась. Он знал на память Священное Писание и вырастил сорок три сироты, многие из которых стали уважаемыми людьми.

«Можно убежать к нему»

«Но Питер не звал»

«Как так можно?»

Он такие слова говорил, проклятье, они же делились друг с другом самым сокровенным, Малена не сомневалась — между ними есть чувство. Или, может быть, Ирен права — мужчины другие, у них нет сердца, только амбиции и орган желания. Да, маму стоило послушать, ведь ей, дочке простого врача, удалось стать второй женой вдовствующего миллионера. Уж кто-кто, а она в мужчинах разбирается.

От грустных мыслей отвлек Картер. Он вернулся с оральным градусником.

— Ну же, куколка, — ласково сказал он. — Открой свой красивый ротик! Ну же!

Она покраснела — что за фраза? Верх неприличия, однако градусник пришлось взять. Похититель невозмутимо уселся на краешек дивана и начал говорить:

— Если температура будет невысокой, я принесу горячего молока и оставлю тебя в покое. Или ты у меня тут проголодалась?

Пленница покачала головой. Бандит нахмурился и снова положил руку ей на лоб.

— Конечно, не хочешь. Зря я тебя послушал, надо было вчера врача вызвать.

Она протестующе промычала.

— Лежи спокойно, — прикрикнул он, поглядывая на секундную стрелку. — Нужно держать еще тридцать секунд. На вашем острове остались только ртутные. Я и не подозревал, что их до сих пор выпускают.

Она могла бы сказать, что ртутные самые надежные, но женщине не подобает спорить с мужчиной. Даже если приходится разговаривать с заносчивым австралийцем. Как истинная леди, она принялась молча считать: тридцать, тридцать один…

— Пора.

Он забрал градусник и повернул его к свету, несколько секунд разглядывал, потом присвистнул.