– Поедем?

– Да. Обед несколько разочаровал меня. Раньше я едал и повкуснее.

– Раньше ты не был на диете, - улыбнулась она.

– Это уж точно.

– Ты помнишь те времена? Притворяешься... Почему ты все время пытаешься быть каким-то особенным?

– Я? И вовсе не пытаюсь. Знаешь, Лен, подозреваю, что я действительно особенный.

Они вышли из зала и сели в автомобиль. Садясь, Корн оперся рукой о дверцу и снова почувствовал боль.

– Похоже, я повредил руку, мило беседуя с твоим парнем.

– Только не моим, Стеф, не моим. Мне до него нет дела. Возможно, ему что-то почудилось, только-то и всего.

– Ясно, что тебе до него нет дела, но руку я себе разбил, и теперь она, кажется, начинает опухать.

– Покажи.

Она взяла его руку и легонько сжала.

– Перестань, больно.

Она внимательно смотрела на его ладонь.

– У тебя два больших шрама. Что случилось?

– Авария.

– Давно?

– О, да.

– А рука у тебя действительно опухает. В Лебоке заедем в пункт контроля здоровья. Надо показаться врачу.

– Может, пройдет само.

– Это по пути.

Она вывела машину на середину шоссе. Дорога бежала сквозь холмы в обрамлении каменных обочин. Потом выехали в степь. Лен молчала, но он видел, как время от времени она посматривает на него.

– Кажется, мы снизили скорость, - заметил он.

– Да. Здесь заповедник молочных коров. Автомат сбросил скорость. У дороги есть какое-то охранение, но коров целые стада и они, несмотря на защиту, иногда забредают на шоссе.

– Их так много?

– Неконтролируемый генетический резерв. Размножаются отлично. В засуху страторы сбрасывают им дополнительное сено, а водоснабжение работает с двойной нагрузкой.

Корн осмотрелся вокруг, но коров не увидел. Степь была зеленой, как всегда весной. Потом по широкой дуге они обогнули поселок с красными домиками и башенками антенн над ними, миновали высокий виадук над речной долиной и въехали в буш. Автомобиль набрал скорость. У следующего поселка Лен свернула на узкую боковую дорогу. Автоматика здесь, видимо, не действовала, желтый огонек погас, и Лен управляла машиной сама. Они въехали в поселок и остановились у многоэтажного дома.

– Я подожду тебя. Это быстро, - сказала Лен.

– Не знаю, стоит ли идти.

– Но у тебя же болит рука.

– Пройдет.

Лен внимательно посмотрела на него.

– Хорошо. Пойдем вместе, - она открыла дверцу машины.

Они вошли в здание и отыскали кабинет дежурного врача. У врача было морщинистое лицо и темная, видимо, не бритая с утра щетина.

– Входите, - сказал он, отхлебывая кофе. На большом экране перед ним двигались пластичные фигуры в объемном изображении.

"Так вот оно, их видео", - подумал Корн. Он хотел было поближе рассмотреть аппарат, но врач встал.

– Что случилось?

– Я немного повредил руку, - сказал Корн.

– Он упал на руку, и она начала опухать, - добавила Лен.

Корн быстро взглянул на нее, но Лен смотрела на врача.

– Подверни рукав, посмотрим, - сказал врач и подошел к одному из аппаратов у стены. Он нажал клавишу. Загорелась красная лампочка и послышалось тихое гудение.

– Подойди. Так. Положи руку сюда.

Корн положил руку на холодную поверхность плиты. Врач взглянул на экран, потом на Корна.

– Никогда еще не видел такого. Ты - космонавт?

– Нет.

– Знаешь, это не по моей части. Ну, что я могу сказать... Кости в порядке. А нет ли повреждений в биохимических связках, может определить только специалист. Здесь такого нет.

– О чем ты?
– спросила Лен.

– Я не разбираюсь в киборгизованных сухожилиях.

– Он... киборгизован?
– Лен с интересом взглянула на Корна.

– Да. Взгляни, это неорганика. Увы, в таких вещах я не мастак.

Корн снял руку с плиты.

– Я - что? Ки...

– Ты киборгизован. Это все, что я могу сказать. Ничего особенного. Просто такой ты есть.

– Как прикажешь тебя понимать?
– спросил Корн. Врач как-то странно посмотрел на него и подошел к столу.

– В твой организм встроены элементы, повышающие физические возможности. Обычно киборгизацию проходят космонавты. Поэтому я и спросил, - врач нажал клавишу на столе.