И он послушно поднялся с колен, расстегнул ширинку штанов, избавляясь от лишней одежды, спустив их на пару с нательным бельём; а далее подхватил колдунью руками под ягодицы и прижал её к стене ещё плотнее, да так, что она спиной чувствовала каждый кирпичик, впивавшийся в холодную тонкую кожу. Кассандра же, хохотнув, обвила ногами его талию, рукой грубо схватилась за шею, несильно надавив большим пальцем на трахею и горячо, едва касаясь губами мочки уха, шепнула:

— Мои сёстры уже наигрались, — вторая рука приступила безудержно отрывать пуговицы на рубашке прокладывая себе путь к мужской груди. — Теперь моя очередь. — и сорвала её по поясницу, оголяя острые лопатки.

Стефана забила дрожь словно он, из опасного хищника, превратился в маленькую антилопу, угодившую в когти голодной львице. Но это не сбавляло волнующие желание, только усиливало. Оно напрочь сжигало кожу и бурлило в его крови, такой для неё необходимой.

Парень притянул упругие бедра к себе, вновь сжал их, и нырнул внутрь неё так быстро и глубоко, что Кассандра впилась ногтями в его спину, расцарапав её в кровь. Брюнет зашипел, и за секунду этот глухой звук смешался со протяжным стоном, когда тот с силой погружался в девичью нежную плоть. Черноволосая ведьма изо всех сил стиснула его ногами; и он почувствовал, как холодные стенки влагалища сужаются, и приятная теснота сдавливает член. Молодой человек приподнимал и опускает её таз в ритм своим фрикциям и готов был сразу кончить, испустив ведьма ещё один сладостный вопль.

Безумное жужжание мух и протяжные стоны наполняли собой хижину, заглушая за стеклом, затянутым морозным узором, завывание метели. Разразившийся с наступлением вечера снегопад гнал кружившиеся хлопья и с яростью налетал в окно, издавая такой пугающий стук, что могло показаться будто застеклённая рама вот-вот треснет, впустив в помещение этот лютый мороз, бушевавший снаружи. На улицу было страшно выйти: звери и птицы попрятались, люди плотно позахлопывали двери и створки, на деревья сгустились сумерки, а пушистое ледяное одеяло укрыло их кроны. Но лишь одна заблудшая душа не боялась беснования природы; невысокого роста старик шагал твёрдо и уверенно по растущим сугробам, плотнее запахиваясь в своё темно-коричневое пальто. Его твидовая кепка острым козырьком скрывала серые безжизненные глаза, двуствольное ружьё висело на правом плече стволами вперёд, так, чтобы можно было быстро взять наизготовку, а на поясе безвольно свисали два мёртвых кролика. Ветер и метель кружились вокруг словно его совершенно не задевая. И голос его хриплый исполнял какую-то малознакомую песнь, подпевая вою ветра.

Но как хорошо было мне в начале,

Я был вечно ненасытен

Тем, что казалось мне прекрасным.

Завтра, послезавтра я сбегу,

У красоты нет конца.

— Жизнь эта очень коротка, как пахнут цветы. — вторил старик в ритм свищущей метели. — Уж очень коротка эта жизнь…

Стоило ему подойти к ветхому домишке, как посторонние странные звуки, будто бы кому-то стало плохо (хотя на деле очень даже хорошо), заставили встрепенуться и замереть напротив двери. Он вслушался в неведомый шум, исходящий из его дома, прислонив ухо к старым доскам, затем непонимающе тряхнул головой и резко толкнул дверцу от себя. Но она не поддалась — только громко скрежетала.

— Вот те раз! — вскликнул старик и повторил толчок, но уже плечом. — Запёрлись разбойники, должно статься!

Хозяин хижины подошёл к окну, попытаясь всмотреться, через морозные рисунки на стекле, в то, что происходит внутри, и кто же посмел проникнуть в его скромные хоромы; и тут же обомлел, когда увидел над потолком кружение маленькой чёрной тучки необычных насекомых, а у стены два обнажённых тела парня и девушки. Большего всего старика напугал внешний вид незнакомки — её бледная, как снег, кожа, нечестивые жёлтые глаза и сильная худоба. «Ведьма, ёшкин кот! Руку на отсечение даю — по истине, колдунья!». Однако, безобразные порезы на теле распутного безбожника, что прелюбодействует с нечестью, тоже заставили мурашки забегать на старческой коже; молодые, необычайно красивые люди, с чёрными, угольными и смоляными волосами, отдавались страсти в тьме одинокой хижине, единственным освещением которой были язычка врывающегося из задвижки печи и тусклый белый огонёк керосиновый лампы, выглядели как бесы, а звуки теперь, что они издавали, напоминали страшный вой, крики и скулёж чертей.

— Услышьте, Боги! — шёпотом взмолил он, пятившись назад. — В жизни, в смерти…я вас славил, Матерь Миранда. Чур меня! Чур…

И, истово перекрестившись, торопливо устремился назад, ногами увязая в сугробах.

Тем временем, в одиноком тёплом домике, страсть набирала обороты: Кассандра успела расцарапать парню всю спину, а он не мог ничего поделать, кроме как продолжать усиливать темп, отдаваясь её дурманам, что кружили голову и вызывали необъяснимое желание. Когда брюнетке надоело скользить спиной по неприятному холодному кирпичу, она оттолкнулась от стены и со всей мощью навалилась на Стефана, отчего тот мгновенно потерял равновесие и повалился на пол. Резкая боль волной охватила голову, плечи, лопатки и поясницу. Деревянное покрытие было чертовски твёрдым. Но Касс не было до этого никакого дела; она лишь засмеялась и продолжила вбирать в себя мужской затвердевший орган, с дрожащими от наслаждения ногами, девушка быстро двигала бёдрами, насаживаясь всё глубже, полностью погружая его в себя. Её ягодицы интенсивно тряслись; и Стефан не смог сдерживать желания шлёпнуть по ним ладонью. Ведьма запрокинула голову, из её грудной клетки вырвался такой приятный тоненький звук, что парень ощутил лёгкую вибрацию по всему телу, затем Касс внезапно, грубо, схватила парня за шею. Она сжала пальцы настолько сильно, что тут же перехватила его дыхание. Колдунья начала медленно, безжалостно, душить его, не прекращая приподниматься и опускаться. Стеф захрипел. Тяжёлая ладонь взялась за тонкое запястье, в попытке убрать её руку с горла, дабы наполнить лёгкие воздухом, который она ему заблокировала. Но ей было плевать. Кассандра лишь прикрыла глаза и ещё безжалостнее надавила на шею, вынудив судорожно хватать ртом воздух, которого больше не хватало.

Молодой человек быстро пришёл в себя, избавившись от накатившегося порыва страсти. Он словно проснулся от неприличного сна, в коем позволял себе то, что не стал бы делать наяву. Однако, если чувства и были таковыми, то на деле всё гораздо хуже — он действительно занимался сексом с Кассандрой в той самой хижине, ставшая для них убежищем, в которую он самолично принёс её. Брюнет не помнил, как дошло до такого, не помнил, почему вся спина, затылок адски болят, голова идёт кругом, а в глазах темнеет. Кислорода больше не было.

— К..К-к…Ка-а-ас-с… — еле слышно прохрипел он.

— Ах! — вырвалось из её горла, когда второй рукой он попытался сжать её грудь, дабы обратить на себя хоть какое-то внимание, пока лицо окончательно не посинело.

Сделав ещё одно движение вверх, затем вниз, внутри неё все задребезжало, и по телу прошлась волна, сконцентрировавшаяся внизу живота. Она громко застонала и ослабила пальцы, что мощно сжимали горло, не позволяя молодому человеку сделать жизненно необходимый вдох. И Стефан, воспользовавшись шансом, сразу же открыл рот, жадно глотнув желанный воздух, и кончил почти моментально, когда ощутил её вибрацию на своём мужестве.