Зеленые глаза женщины внезапно кажутся знакомыми. Пока она расплачивается за выпечку, я мучительно пытаюсь вспомнить, на кого она так похожа. Что-то в ее недавних словах настораживает, вот только понять бы, что именно?

— Почему вы решили, что мы с отцом моего ребенка истинные? — спрашиваю я, когда покупательница уже стоит в дверях. — Настоящие пары — редкость.

Женщина оборачивается, и лучики морщин разбегаются от ее знакомых зеленых глаз.

— Приходи вечером, Элен. Возвращайся домой, в лес. Там все тебя ждут.

Улыбаясь, она закрывает за собой дверь, и я, изумленная, понимаю, с кем только что разговаривала.

О духи! Это мама Эштера!

* * *

Только возвращаясь в Авалонский лес, понимаешь, как сильно тебе его не хватало. Магия, что живет в его земле, покрытой травой и лишайниками, в древних деревьях, в редких оврагах и быстрых ручьях, заставляет дышать полной грудью, дарит гармонию, удивительное чувство свободы от суеты. Здесь, под тенью ажурных крон, ты ощущаешь единение с природой, но главное — со своим зверем. И нет ничего прекраснее, чем дышать лесным воздухом, слушать шелест листьев над головой и ток крови, бегущий по венам далекой добычи. Встречать просыпающегося внутри себя хищника.

Когда город оказывается позади, а вдоль дороги вырастают шеренги вековых сосен, ты понимаешь, что едешь домой. Что твой дом не может быть среди кирпичных коробок и тарахтящих машин. Что твое место тут и нигде больше.

Становится ясно, почему любой волк мечтает жить в поселении. Звери рвутся к природе. В естественную среду обитания.

— Волнуешься? — Эштер мимолетно касается моей ладони и снова возвращает руку на руль.

Фары огромного джипа освещают дорогу и обочину, заросшую травой. Я сижу на переднем кресле, рядом с водителем, и держу на коленях плетеную корзинку, накрытую полотенцем. Салон весь пропах ванилью и корицей — ароматом свежей выпечки.

— Твоих сестер и маму я уже видела. Они очаровательны. Меня пугает встреча с вожаком.

Эштер смеется:

— Снаружи отец грозный и внушительный, как скала, а внутри мягкий, словно кексы в твоей корзине. И очень боится, что об этом кто-то узнает. Но все домашние давно его раскусили. Тина и Келли веревки из него вьют.

Всю дорогу до поселения Эштер рассказывает о своей семье, о традициях и законах клана, и, слушая его, я словно попадаю в другой мир. Образы, нарисованные им, так отличаются от того, что я видела в стае Освальда.

Наконец мы подъезжаем к будке пропускного пункта, и шлагбаум, перегораживающий дорогу, поднимается. Еще пять минут — и машина тормозит рядом с уютным двухэтажным особняком, скрытым за деревьями.

На крыльце нас уже ждут. В распахнутых дверях стоят сестры и полноватая женщина с добрыми глазами, которую сегодня я видела в лавке, — Шарлотта, мать Эштера.

— Дети, идите мыть руки, — говорит она и улыбается, глядя на мой приличного размера живот. — Потом ждем вас на заднем дворе, в беседке. Сегодня у нас барбекю от нашего хвостатого шеф-повара. Папочка колдует над мясом, и, поверьте, запах там стоит восхитительный.

— Его шашлык — это нечто, — заявляет Келли. — Мой рот уже полон слюны.

— У тебя он всегда полон слюны, — смеется Тина, за что получает от сестры подзатыльник.

В ванной комнате на первом этаже мы с Эштером моем руки после дороги, затем через дверь в гостиной выходим на задний двор. Нет никаких заборов и изгородей. В трехстах метрах от дома под сенью дуба стоит подсвеченная фонариками беседка. Внутри шесть кресел окружают длинный плетеный стол со стеклянной столешницей. Рядом возвышается кирпичная печь.

Оборачиваясь, вожак машет нам рукой и снова возвращается к готовке. Я наблюдаю его со спины. Черная футболка буквально трещит по швам на широких плечах, и мысленно я соглашаюсь с определением Эштера: скала, действительно скала. Вожак огромен. Внешность у него устрашающая. Исполинский рост, бугрящиеся мышцы, тяжелая челюсть. При виде такого мужчины становится не по себе, но вот Келли ныряет под мускулистую руку, а Тина повисает на другой, и обе смеются, пытаясь стащить из миски уже готовые кусочки шашлыка. Гигант ворчит и больше не выглядит пугающим.

— Поможешь нарезать овощи? — просит Шарлотта, ненавязчиво подвигая ко мне нож.

Вместе мы строгаем огурцы, помидоры, перец, раскладываем все это разноцветное великолепие по тарелкам. Эштер носит из кухни посуду. Зажигает свечи. Сумерки плавно перетекают в ночь, и беседка под дубом превращается в единственный островок света в кромешной темноте. В воздухе чувствуется прохлада — запах приближающейся зимы. Вожак идет в дом и возвращается с куртками и пледами для всех. Удивительно, но с первой секунды внутри этой светящейся беседки, среди шумной родни Эштера, я ощущаю себя своей. Ощущаю себя частью семьи.