Гэвин наблюдал, как он сделал еще один щедрый глоток. — А ты не беспокоишься о том, что произойдет, если ты ослабишь бдительность?

Улыбка Алистера была желтоватой в резком свете Кровавой Завесы, проникающей через окна, его зубы были дикими и острыми. Красный был немного слабее теперь, когда Бриони убила Карбри.

Гэвин подумал о трупе мальчика и содрогнулся. Он никогда особо не задумывался о том, как это будет выглядеть, когда кто-то умрет. Теперь он понял, что это было более сокровенно, более грязно, чем он ожидал. Наблюдая, как Карбри рухнул на землю, жизнь вытекала из него, Гэвин понял, что чувствует, как жизненная магия мальчика иссякает — белое облако, которое рассеялось в воздухе. Это чувство было знакомо.

Магия жизни должна была выходить из тел только тогда, когда они были похоронены.

— Действительно, Грив, — промурлыкал Алистер, его голос задержался на последнем слове с явным презрением.

— Чего мне вообще стоит бояться?

— У меня есть имя, знаешь.

Взгляд Алистера упал на доску с заклинаниями.

— Ты не знаешь моего имени, так ведь? — потребовал Гэвин, униженный. Изобель и Бриони обе называли его в пределах слышимости Алистера.

— Может быть, мне нравится называть тебя Гривом.

Покраснев от гнева, Гэвин поднес бутылку с медовухой к губам и выпил.

Он тут же закашлялся, чувствуя, как кисловатая сладость обжигает ему горло.

— Знаешь, — протянул Алистер, — я думал, Гривы славились тем, что умели обращаться со своим алкоголем.

— На самом деле я не пью, — пробормотал Гэвин.

Из-за этой репутации, не добавил он.

— Очень жаль. Это весело.

Алистер сделал еще глоток, для пущей убедительности.

Если заклятый враг Гэвина хотел недооценить его, отказался даже узнать его имя, это было прекрасно. Он мог бы использовать это в своих интересах, пока не представится идеальная возможность. И тогда, в первый и последний раз, Алистер увидит, на что он действительно способен.

— Ну что ж, — сказал Гэвин, поднимая свою бутылку с медовухой в воздух. — Повеселимся?

Смех Алистера звучал так, словно он не использовал его годами. — Почему бы и нет?

Он стукнул своей бутылкой о бутылку Гэвина. — Знаешь, я почти надеюсь, что ты это отравил.

И с этими словами он сделал большой глоток.

Гэвин притворился, что пьет с ним, и странное осознание пронзило его.

Он всегда знал, что Алистер опасен. Но у него никогда не было возможности увидеть, как ему было грустно. Это было безошибочно видно по линиям его профиля, по тому, как его рука отчаянно сжимала бутылку.

Какое он имел право грустить?

— Знаешь, в моем исследовании, — сказал Гэвин, не в силах сдержать язвительность в своем голосе, — я видел, что Лоуи обычно претендует на Замок. Но ты даже не попытался.

Бриони что-то говорила о закономерностях. Гэвин согласился с ней; чемпионы из определенных семей действительно тяготели к определенным Реликвиям и Ориентирам. Но он тщательно изучил историю этих семей. Если бы существовал способ снять это проклятие, он бы уже увидел намек на это.

— Мне не нужен крутой ориентир, чтобы люди знали, что я представляю угрозу, — сказал Алистер, ухмыляясь. — Самые опасные монстры — это те, кто подкрадывается к тебе. Разве ты не слышал эти истории?

— Моя семья на самом деле не рассказывает историй. У нас нет ни одной достойной.

Эти слова резко разнеслись по комнате. Гэвин не хотел быть таким честным, но когда он посмотрел на Алистера, его лоб был нахмурен в раздумье.

Гэвин был непостижимо благодарен за это. С ненавистью или недоверием он мог смириться.

Жалость была бы невыносима.

— Моя мама рассказывала мне сказку на ночь о подменышах, — хрипло сказал Алистер. — Они меняли человеческого ребенка на одного из своих. Ребенок был почти человеком, но не совсем. Они были более опасны. Более дикими. Странники. А потом, в один прекрасный день, монстры вернутся, чтобы забрать своих, чтобы привести их в свои пещеры под землей.

Алистер менялся, когда рассказывал истории. Его голос приобрел благоговейный, нетерпеливый оттенок, а лицо больше походило на мальчишеское, с задумчивыми глазами и кривой, нежной улыбкой на губах. Не имело значения, что слова, которые он произносил, были пугающими — Гэвин мог бы слушать, как он так говорит, часами.

— А как насчет человеческого ребенка? — спросил Гэвин, стараясь не показывать своего восхищения. — Что с ними случилось?

Алистер мерзко улыбнулся. — Подменыш перерезает им горло и наслаждается всей магией внутри.

— Что это за сказка на ночь?

Гэвин вздрогнул, думая о сделке, которую он заключил, о том, как он искалечил магию своего собственного тела.

— Не у всех сказок на ночь счастливый конец.

— Но твоя семья — победители. Разве у всех ваших историй не должен быть счастливый конец?