– Перестань истерить, Вера. Тебе не идёт, – со злостью отвесил пощёчину Арине-Алине-Полине и, чеканя шаг, удалился из столовой.

Наверное, потеря ребёнка была предрешена свыше, потому что такое чудовище с гнилой кровью не должно иметь детей. Испорченные гены с закравшейся ошибкой, создавшей жестокого монстра. Что могло родиться от него?

– Зачем ты его раздражаешь? – подала голос говорящая подстилка, вытирая слюни и заправляя за ухо выбившуюся прядь волос. – Знаешь же, что ночью он за всё оторвётся. Вот только не на тебе.

Не на мне. Моё тело он больше не использовал как грушу, приводя в дом вот таких проплаченных шлюх. Совесть меня совсем не мучила. В конце концов своё я получила сполна, и неизвестно, когда кулаки мужа снова зачешутся и пройдутся по мне.

– Если я не ошибаюсь, а я не ошибаюсь, Борис неплохо платит тебе за свои слабости и потребности, а ты охотно берёшь эти деньги, соглашаясь на все извращения от него, – демонстративно долго вытирала руки, высокомерно глядя на неё. Жалкое зрелище, и жалко мне было не себя. Свою жалость я давно отлила слезами, выстроив с годами крепкий панцирь вокруг себя и искромсанного сердца. Уже не верилось, что когда-то, вместо меня была наивная девочка, мечтающая о крепком браке, заботливом муже и парочке сорванцов, похожих на нас.

– Дрянь, – выплюнула мне в спину потаскуха, бесясь от своей беспомощности. – Если бы ты сдохла…

– Шлюха, – оставила за собой последнее слово, не дав помечтать о лучшей участи, и поспешила за сумочкой, набирая смс водителю о готовности к выезду.

Глупая, наивная блядь, рассчитывающая занять моё место. Думает, что положение жены Уварова сочится мёдом и открывает безграничные возможности. Одного она не учитывала – Боря женился на деньгах, увеличивая свои активы, и безродные шавки его интересовали только под плетью, а не в статусе миссис Уваровой. Я же понимала всё. Меня он ни за что не отпустит, потому что брачный договор оставлял очень много для меня при любом раскладе. Благодаря жадности к деньгам отца, моё рабство могло закончиться только с одной фразой – пока смерть не разлучит нас.

Автомобиль застыл у крыльца, а Юра стоял, открыв пассажирскую дверь, и терпеливо ждал, пока я удобно размещусь. Хороший молодой человек, молчаливый, исполнительный, спокойный, но слишком преданный моему мужу. Стоило мне сменить привычный маршрут и заскочить в кафе, аптеку или ещё куда-нибудь, информация сразу доносилась хозяину. Уварову все были преданы, начиная от уборщицы в доме, заканчивая менеджером на фирме.

Этот факт всегда приходилось учитывать, где бы я не находилась. Столкнуться с сотрудниками и знакомыми можно было везде и когда угодно, что заставляло держаться в тонусе и не позволять себе расслабиться. Всегда прямая спина, надменный взгляд, чуть поднятые уголки губ в снисходительной улыбке.

– На Сбруевскую? – уточнил водитель, пристёгиваясь и поправляя зеркало заднего вида.

Он всё время его настраивал так, чтобы видеть меня, и я частенько ловила в нём его ничего не передаваемый взгляд. Зачем? Просчитывал моё настроение? Пытался разглядеть ответы на незаданные вопросы? Просто пялился как в Эрмитаже на произведение художника?

Стало интересно, мог ли Юра соблазнить меня, если бы испытывал ко мне симпатию? И как бы быстро он сдал нашу связь Борису, прикрывая свои тылы и выставляя на передовую мою задницу? Чушь. Глупые мысли. Скорее всего сказывалось шестилетнее воздержание и незнание, как может быть нормально с обычным мужиком.

– Да, – кивнула, мазнув по глазам в зеркале и переведя внимание в планшет, где просматривала каталог с игрушками от нового поставщика. – Только притормози у кондитерки «Булка». Надо забрать заказ.

Через два с половиной часа я зашла в подшефный детский дом, где стены всё ещё пахли свежим ремонтом. Юра двигался сзади, неся коробки с пирожными, а из актового зала доносилась музыка и непосредственные детские голоса, неумело озвучивающие выданные роли.

– Вера Михайловна, – послышалось со всех сторон, стоило мне открыть дверь и войти в украшенный бумажными цветами и разноцветными лентами зал. – Здравствуйте.

Я любила всех этих детей, настолько же сильно, насколько у меня было не растрачено материнство. Была бы моя воля и нормальный, уравновешенный муж, забрала бы половину себе, но… В моей жизни всегда было «но». В такой семье растить детей было настоящим преступлением.

– Заканчивайте и пойдём пить чай, – обняла всех малышей и поприветствовала рукопожатием подростков.

Дети послушно прогнали праздничную программу, стараясь намного больше, чем без меня, а потом с восторженными криками побежали в столовую, кроме Машеньки, шестилетней девочкой с тонкими косичками и такими же тонкими ручками. Моя дочь могла бы быть такой же.

– Тётя Вера, – забралась Маша на мои руки и обхватила ладошками лицо, доверчиво заглядывая в глаза. – А когда за мной придёт мама?

В груди закололо от боли, зарытой уже много лет глубоко внутри, и в горле сдавило от горького кома, жаждущего прорыва слёзного потока. Сдержалась, наткнувшись на чёрный взгляд Юры, придерживающего для меня дверь и наблюдающего, как там, в машине.

– Обязательно придёт, – прошептала, прижимая к себе худенькое тельце. – Подожди ещё немного.