Любовь

Утром заставила привести себя в порядок и собраться в институт. Знала, сколько нервов стоило Надюше выбить для меня это право, поэтому плюнуть и страдать в спальне не смогла позволить. Ночи на слёзы не хватило, но сессия, зачёты и экзамены требовали выжать последние силы и закончить учебный год.

Завтрак не влез, а от вчерашнего кофе до сих пор мутило. Мельком увидела отца, прошедшего мимо кухни и свернувшего к входной двери. Там его уже ждал автомобиль, утренние новости на планшете и стакан крепкого кофе. Последний раз мы сидели за общим семейным столом, когда была жива мама. Показушные ужины для партнёров, конечно, были, но, чтобы просто так, на кухне, за барной стойкой, разговаривая ни о чём, мыча от хорошо прожаренного мяса или наматывая на вилку пасту… Всё это было не про нашу семью.

Мой телефон пискнул сообщением. Бросилась к нему, грешным делом думая, что о себе дал знать Серёжа. Разочарованием полоснуло в груди. Не он. Всего лишь водитель, сообщающий о готовности ехать. Папа всегда ратовал за безопасность дочерей, снабдив меня машиной и личной охраной, хотя, скорее всего, он просто приставил ко мне надсмотрщиков, следящих, чтобы никто не умыкнул его породистую лошадку. Надя выбила себе и эту поблажку, так что за свои передвижения она отвечала сама.

– Во сколько вас забрать из института? – поинтересовался Вадим, тормозя перед воротами и отстёгивая ремень безопасности, чтобы выйти и открыть мне дверь.

– В четыре, – не стала его ждать, устало вываливаясь из салона.

– Сегодня заканчиваете раньше? – удивлённо выкрикнул в окно.

Раньше. Сегодня меня никто не ждёт. Да и завтра, и через неделю. Это с Серёжей я освобождалась в восемь или около девяти, прикрываясь загруженностью в институте. Это с ним мне обязательно надо было посидеть в библиотеке, подготовиться к выдуманной презентации, пересдать нескончаемые хвосты.

Ничего не ответила Вадиму, махнула рукой и пошаркала к крыльцу, где меня уже ждала Маринка, заприметившая подъезжающий автомобиль. С ней я познакомилась при подаче документов, когда мы на коленках заполняли договор, состоящий из десятка страниц, испещрённых мелким шрифтом. Маринка шутила, что в кредитных договорах шрифт и то крупнее, а я смеялась, склоняясь низко над бумагами и совсем не втыкая, о чём она говорит. Какие кредиты? Мне с ними сталкиваться не приходилось.

После подачи мы посидели немного в кафе, обсуждая выбранное направление архитектурного домостроения. Марина поступала ради мечты когда-нибудь построить собственный дом, я же просто ткнула пальцем, отлично понимая, что образование в моей дальнейшей жизни мне не понадобиться. В мире больших денег и власти женщины были лишь приложение к мужу, сидящие дома и отсвечивающие украшениями на банкетах и деловых вечерах. И то, до поры до времени. Через несколько лет они заменялись эскортицами и молодыми секретаршами.

Встречающая меня машина у входа в кафе поразила Маринку, Вадим подстегнул в ней азарт охотницы, а я с тех пор стала девочкой с золотой ложкой, либо несчастной с позолоченным рулоном туалетной бумаги. За почти год в охоте Мариша не продвинулась, так как Вадим был глубоко женат и верен супруге, а я привыкла к её нестандартным шуткам.

Эта девчонка из простой семьи стала мне ближе моих сестёр, привыкших сдерживать и прятать чувства, и ни раз прикрывала перед Вадиком побеги на свидания. Я ей рассказывала всё, даже самые интимные моменты, а она радовалась за меня и поддерживала моё решение оторваться от финансовых благ и связать свою жизнь с Сергеем.

– Любаш, ты чего такая расстроенная? Серёга уехал? – набросилась с ходу на меня, затаскивая в прохладный холл.

– Уехал. Навсегда, – проскулила последнее слово, не сумев сдержать слёзы.

Ночи, действительно было мало. Разве можно за несколько часов залатать болезненную дыру, образовавшуюся в районе сердца? Даже обида и злость не вытесняли жалость и одиночество. Не знаю, как перенесла дорогу сюда, не замазав обшивку соплями и не выдав своё состояние Вадиму.

– Так, на парах сегодня обойдутся без нас, а мы посидим и поболтаем в кафе, – потянула за рукав подруга, осматривая предварительно местонахождение водителя.

Сквозь душившие слёзы кое-как дотащилась до кафешки напротив, забилась в угол и сжала в ладонях чашку кофе, стоящего поперёк горла. Мариша погладила меня по руке, повздыхала и пошла напролом:

– Рассказывай. Куда? Зачем? Что сказал?

– Ничего, – всхлипнула, топя в молочной пенке горе. – Просто не пришёл вчера на свидание, не позвонил, отключил все мессенджеры и оставил консьержу запрет пускать меня в квартиру.

– Как это? – подвисла подруга. – Вы же хотели пожениться, собирались в конце месяца подавать заявление. А вдруг с ним что-нибудь случилось? Может он не смог тебе сообщить о проблемах, а сам лежит где-нибудь в больнице и страдает?

– Нет, Мариш. Когда что-нибудь случается, консьержу не пишется запрет на проход, – завыла, прикусывая запястье для снижения громкости.

Вот как ей объяснить, если я сама не понимала куда, зачем и почему? Тоша, хотя бы, отправил сообщение: «С тобой было весело, малыш, но тебе нужно подрасти», а так, втихаря, подло, трусливо, оставив на память кольцо, калёным железом прожигающее грудь. Объяснений у меня не нашлось, сколько бы я не анализировала последние наши встречи.

– Козёл. Да все они уроды, эти великовозрастные мажорчики, – возмутилась Марина, сгробастывая меня, совсем не обратив внимание на чашку, сжимаемую мной, словно последнюю вещь, удерживаемую в сознание и в реальности. – Мы тебе лучше найдём, а эта сволочь ещё сгрызёт себе все локти.