– Понимаешь, - сказал я, словно бы оправдываясь, - оказывается, мы раньше были знакомы, в волейбол в парке вместе играли. Ну, вот так случайно встретились и разговорились...

– А зовут-то ее как?
– голос Федотова зазвучал совсем вкрадчиво.

– Никак!..
– я резко отвернулся от Федотова. Черт знает что такое. Ну, встретились, поговорили. Эко дело! Я и сейчас был не прочь повидаться с Катей, тем более что в городе я заметил указку их госпиталя.

А Федотов тянул свое:

– Хозяйских дочек видели?.. Симпатичные... Я промолчал.

– Вы не спите? Через три двери их комнаты начинаются. Я у них перед обедом посидел. Сигаретку их выкурил. А одеты-то как? Вы не спите?

– И здесь уже поспел! Ну, как одеты?

– В хромовых сапожках на каблучках и бриджи такие аккуратненькие. В жилетках и белых блузках шелковых...

– Что это за наряд такой?

– Вот и я удивился. Веселые! Смеются все время. На Новый год у них музыканты будут - я танцевать с ними договорился...

Я решительно повернулся.

– Вот что! Давай-ка я с тобой индивидуально "Директиву об отношениях советских воинов с населением" проработаю. Чувствую, ты мне наколбасишь тут!

– Ладно, не надо, - сник Федотов.
– Сам помню. В дверь постучали. Вошел один из служителей, сносно говоривший по-русски:

– Пани хозяйка просит разрешения прийти до пана офицера.

– Прошу!
– сказал я, торопливо натягивая сапоги.

С легким кокетливым поклоном и улыбкой вошла хозяйка:

– Может, пан офицер согласится спуститься в гостиную. Его ждет святой отец - настоятель местного собора. Ксендз перед праздником обходит свою паству и сейчас находится в доме.

Вот уж чего я совсем не ожидал. И зачем я ему понадобился? Я спросил, в чем дело.

– Пан ксендз преклоняется перед величием российской армии и хочет сказать об этом сам пану офицеру.

Вот как ловко завернула хитрющая старушонка. "Преклоняется..." Попробуй после этого отказаться.

– Ну, раз очень...
– я с неохотой кивнул. "Ничего страшного, если и посижу несколько минут с этим ксендзом. Интересно, что он там будет гнуть. И Крюков и Чепок тоже бы, наверное, сходили", - старался я себя успокоить.

Вслед за хозяйкой я сошел вниз. Навстречу поднялся ксендз, пытливо взглянул мне в глаза и неожиданно протянул руку для пожатия. Потом он взмахнул широченным рукавом, приглашая садиться.

Я молча сел, и хозяйка захлопотала, придвигая чашечку с кофе и бисквиты, которыми до этого угощался "святой отец".

Приняв непринужденный вид, я взглянул на ксендза. Совсем не старый, лет за тридцать, не больше. Ростом с меня, а в плечах куда пошире. Макушка бритая блестит. Я решил первым не заговаривать.

Священник не спеша наполнил тонкие рюмки:

– За успехи великой русской армии и Войска Польского!

Я с изумлением поднял свою рюмку.

– За здоровье маршала Сталина!

Разве можно было иметь что-нибудь против такого тоста?

Оказалось, ксендз неплохо владеет русским языком. Как-то мягко выговаривая слова, он принялся мне рассказывать о Польше и ее культуре, Мицкевиче, Шопене и Сенкевиче, Копернике и Склодовской. Потом перешел к исторической дружбе между польским и русским народами.

Я опасливо, но со вниманием слушал его, а про себя думал: "Поливай, поливай, чертов иезуит! Нас ты не сагитируешь!.." Мне очень хотелось сказать ему что-нибудь сокрушительно-антирелигиозное, но ничего путного в голову не приходило.

Так мы и сидели, а ксендз время от времени подливал в рюмки. Наконец он начал собираться.

– Надо идти посетить других прихожан - так он мне объяснил.

Я, в свою очередь, склонил голову к плечу и, приложив ладонь к щеке, показал, что лучше всего ему идти спать.

Ксендз весело закивал.

Мы встали. Хозяйка с восхищением заметила, что вот так, когда мы стоим рядом, то польский ксендз и русский офицер чем-то похожи друг на друга. Это было уже слишком.

– Макушку только осталось побрить!
– ответил я ей, засмеявшись, чтобы было понятнее, пошлепал себя по затылку. Официальная встреча была, как я считал, успешно завершена.

Когда я вернулся в комнату, Федотов крепко спал. Сон мой разогнало, ложиться не хотелось, и я надумал прогуляться и осмотреть город. По дороге зашел на станцию к Черепанову. О наших эшелонах еще ничего не было известно.