Джейн нахмурилась.

– Хорошо, мать Тереза. Действуй, трать наши припасы на убийц и извращенцев.

– Я не извращенец, - крикнул Че. – Я буду смирным.

– Я знаю, что будешь, - сказала Колетт и со вздохом добавила:

– Пока мы держим тебя связанным.

Колетт налила горячий шоколад для Оскара, Джейн, себя и пирата Че.

С наступлением ночи повисла духота. Костер горел слишком жарко, чтобы находиться в непосредственной близости от него, поэтому Оскар, Колетт и – с неохотой – Джейн взяли свой горячий шоколад и сели рядом с Че.

Оскар приподнял его в сидячее положение и поил пирата, поднося кружку к его губам.

– М-м-м, да. Вкусно. Если бы мы знали, что ты делаешь такой вкусный горячий шоколад, мы бы с Хуаном не целились бы в тебя.

– Почему?
– спросила Колетт.

– Шоколад – это умирающее искусство, - сказал пират.
– Мы стараемся насиловать и убивать только бесполезных людей. Человек, делающий такой горячий шоколад, должен жить.

– Никто не бесполезен, - сказала Джейн.

Че захихикал.

– Если я не ослышался, то ты назвала своего друга бесполезным после того, как он сбежал, как плакса. А ведь именно он спас тебе жизнь. Для меня тот, кто спасает мне жизнь, очень полезен. Действительно, очень полезен. Я не понимаю, почему ты считаешь спасителя бесполезным, если только не хочешь умереть, чего ты, очевидно, не хочешь, потому что не позволила мне убить тебя. И, как мужчина, я говорю, что ты глупая.

– Ты не мужчина, - проворчала Джейн.

– Заткнись, Джейн, - сказала Колетт.

– Сунь свой нос мне между ног и убедись в этом, но я советую тебе прислушаться к своей подруге, и заткнуться. В такую ночь лучше не оставаться одной.

– В какую ночь?- спросил Оскар.

– Ночь, когда светят все звезды.

– Оскар – астроном-любитель, - сказала Колетт.

– Ага, любитель, - презрительно пробормотала Джейн.

– Серьезно? Это очень интересно, - сказал Че, не обращая внимания на брюзжание Джейн.

– Раньше я знал почти все созвездия, - сказал Оскар. – Но я давно уже этим не увлекаюсь.

– А сейчас? Узнаешь ли ты какие-нибудь из них?

Оскар посмотрел на темнеющее небо. Звезды были в полном расцвете, но они казались ему иностранным языком, написанным выцветшим мелом на потрепанной доске.

Через некоторое время он сказал:

– Мне всегда было трудно определить созвездия без звездной карты и компаса. Даже тогда отцу обычно приходилось указывать мне на них.

– Твой отец астроном?
– спросил Че.

– Мой отец умер.

– Тогда у нас есть кое-что общее. У тебя есть дети?

– Нет, мы все студенты колледжа.

– У меня был ребенок. Сын. Его звали Хуан. Он умер сегодня. Возможно, вы бы поладили.

Оскар разлил свой горячий шоколад.

– Парень, которого съела акула, был твоим сыном?

Че кивнул и вздохнул.

– Мы прекрасно ладили, лучше, чем большинство отцов и сыновей, которых я знал.

– Если вы так хорошо ладили, почему ты не оплакиваешь его?
– спросила Джейн.

– Я скорблю в своей душе. Это лучшее место для скорби. Я могу вонзить нож в свое сердце и плакать кровавыми слезами, и это действие не выразит и половины той любви, которую я испытываю к своему сыну. Но моя душа… моя душа, она чувствует больше, чем тело. Моя душа... моя душа – она там, где мне больно.

Оскар поднес к губам Че кружку горячего шоколада и дал ему выпить.

– Может быть, ты хочешь показать нам созвездия, - спросил он.

Че чмокнул губами и откинулся на спину. Он посмотрел в небо и сказал:

– Слишком ярко. Вам придется потушить огонь. У меня не очень хорошее зрение.

Джейн бросила обеспокоенный взгляд на Оскара и Колетт, которые пожали плечами. Ночь была слишком теплой для костра, так что рано или поздно они все равно должны были его потушить.

– Я сделаю это, - сказала Колетт. Она собрала четыре пустые кружки и подошла к огню.

– Хочешь еще рома?
– спросил Оскар.

Че улыбнулся.

– Немного рома мне не помешает.

– Ты же не оставишь меня с ним наедине?
– спросила Джейн.

– Я сейчас вернусь, - сказал Оскар, уже вставая.

Достав из ящика, который они принесли на берег, еще одну бутылку рома, Оскар оглянулся на Колетт, возвращающуюся от океана с ведром с морской водой.

Девушка вылила воду на огонь.

– Мне нравится шипение гаснущего огня, - сказала она.

Оскар хрюкнул, готовясь к извинениям.