Но нужно отдать должное — едва увидев полумертвых соплеменников, деятельность они развили просто бешеную. Лишь раз один из них, высокий, попытался задать глупый вопрос на тему, что здесь произошло, но был тут же оборван вторым:

— Все потом, сейчас нужно вытаскивать этих.

Вот это правильно. Пусть им Вессаэль лучше рассказывает о произошедшем. Потом. В той версии, которая его больше устроит. Я не рискну.

Десяток минут оба морских резво бегали вокруг сьеррина и остальных, читая над ними однообразные заклинания. Насколько я поняла, открывали им в ауре какие-то каналы, схлопнувшиеся во время катастрофы, без чего они засыхали, словно цветы на солнцепеке.

Успокоилась я лишь когда ребятки начали приходить в чувство. Первым очнулся Суинни, еще бы, сам себе батарейка, и даже не успев окончательно оклематься, кинулся к Вессаэлю, голову которого я держала на коленях. Как воплощающему сьеррину досталось больше всех, и выглядел он отвратительно мертвым. Сменив меня, бард положил ладони ему на плечи и стал переливать силу, а мне осталось лишь потерянно бродить между данами, грозно поглядывая на морских, которым это было совершенно фиолетово — они уже спокойно занялись Ассилем и Тавелем. Зато я, наконец, получила возможность внимательно их рассмотреть.

Очень типичные, надо сказать, оказались данааэ. Высокие, изящно-утонченно-грациозные — в общем, стандартный для них комплект. Разумеется, оба блондины, только оттенок волос оказался разным. У высокого он был немного рыжеватым, отливая красным золотом, а у того, что казался чуть ниже, скорее светло-русым. Выглядели оба максимум лет на двадцать, что, конечно, ничего не говорило об их истинном возрасте. У обоих оружие — пара меч и дага, и прекрасно сделанные серебряные доспехи.

Кстати, пристрастие данов к серебру объяснялось просто — этот металл замечательно держал заклинания. Один раз заговоренная кольчуга оставалась потом совершенно непробиваемой долгие и долгие годы, несмотря на удивительную тонкость и декоративность. Лучше в этом плане был лишь мифрил, то бишь другое серебро, но вещи из него были редкостью необычайной и доставались только по наследству таким как сьеррин.

Тем временем ребятки один за другим открывали глаза и неуверенно поднимались на ноги. Выглядели они словно марафонцы после тяжелого забега. Последним встал сьеррин — качающийся, как нетрезвый аист, но бодрый духом. Очень я его понимала — месть, которой он ждал столько времени, начала осуществляться. Первый, так сказать, пошел. Надеюсь, что к черту. Редкостная был мразь и просто сказочно однозначная.

Вессаэль огляделся и привычно взял ситуацию в свои руки. Для начала отловил Ассиля, все еще озирающегося вокруг мутноватым взглядом, и показал ему на одного из морских, того, что пониже. Братишка встрепенулся, и явно сообразив, что от него хотят, шустро к нему поковылял. А затем… преклонил перед ним колено!

— Лаэд, — донесся до меня его уже довольно бодрый голос, — я рад чести, которую вы нам оказали.

Та-ак, и кого же это, интересно, к нам черти занесли? То, что птица высокого полета было понятно. Но насколько высокого? Со вторым даном Ассиль таких церемоний разводить не стал, просто вежливо раскланялся. Слишком, я бы сказала, вежливо. Чересчур. Ладно, поставим себе еще одну галочку на заметку, выяснить при случае, чего это они там не поделили. А пока меня гораздо больше занимала эта самая неизвестная ВИП-персона.

Впрочем, неизвестна она была лишь мне. Вслед за Ассилем к нему подошли Тавель и бард, по очереди торжественно раскланявшись. Только вот на коленки припадать не стали. А со вторым морским и вовсе обменялись небрежными кивками. Я во все глаза смотрела на этот балет, понимая, что сейчас передо мной разворачивается некая политическая игра, смысла которой я пока не улавливаю. Впрочем, менее значимой она от этого не становилась. И я старалась просто запомнить все поточнее, чтобы потом, на досуге, разбираться в этом крайне занимательном вопросе.

А вот Вессаэль для приветствия не подошел. Напротив, спокойно дождался, пока морские подойдут к нему сами. И те сделали это, хотя и с явной неохотой. Сначала сьеррину торжественно и с учетом полного протокола поклонился высокий дан, затем подошел и тот, что пониже. Надменными кивками они обменялись как равный с равным, но без излишнего дружелюбия. Что ж, одна гипотеза о том, кто таков этот павлин у меня появилась. Из только что сделанных наблюдений. Интересно, угадаю или нет?

— Лаэд, — без особой теплоты сказал сьеррин, — разрешите принести вам благодарность за помощь?

— Разумеется, нет. — Прозвучало в ответ не менее холодно. — Я просто исполнил свой долг.

Несмотря на всю высокопарность этого диалога, было понятно — морской говорит искренне и именно то, что думает. Он выполнил свой долг, и никакие благодарности тут неуместны. Похоже, фраза о том, что жизнь каждого данааэ священна и неприкосновенна — не просто слова. Это, наверное, их основной закон. Конституция, так сказать. И никакая личная неприязнь не имела к этому отношения, такие вещи лежали, похоже, в совершенно другой плоскости. Подтверждением тому стал спокойный кивок сьеррина, закрывшего тему.