Глава 24. Ацаны

Жили они в те времена, когда на земле стояло вечно теплое лето...

Ада разбудила меня. В комнате все еще темно, но сейчас темнота мне нравится. Уютный, ручной, ласковый мрак - застрять бы навсегда в этой майской ночи, как в капле смолы, честное слово, я бы не возражал!

– Все не слава богу, - вздыхает она.
– Ты что, Макс? Хрипел так, словно окочуриться собрался. Что с тобой? Ты не колешься, часом?

– Семь, - говорю я, едва ворочая онемевшим языком.
– Или семь с половиной. Все же я не доумирал до конца...

Я еще не понимаю, что мое бормотание кажется ей бредом; я пока действую в рамках иной, сонной, логики, где чужие мысли очевиднее собственных, а слова нужны лишь для исполнения какого-то древнего ритуала, смысл которого темен и невнятен, но необходимость не вызывает сомнений...

– Чего-о-о-о?
– встревоженно тянет Ада.
– Какие "семь с половиной"?!

– Семь жизней у меня осталось, - говорю.
– Когда я родился, было девять.

– Как у кошки?

– Ага.

– И когда ты успел две из них растранжирить?

– Во сне, - отвечаю, - дурное дело нехитрое...

Я окончательно просыпаюсь и отмечаю про себя, что она теперь одета по-домашнему. Алый свитер с растянутыми рукавами, белые спортивные брюки этакий аналог пижамы, допускающий, однако, некоторую публичность. Парадный наряд для просмотра снов, уместный в тех случаях, когда в доме ночует кто-то чужой. В темноте студии зияет разобранная постель. Судя по всему, разбудил я хозяйку дома своими кошмарами. Нехорошо вышло, неловко...

Смущенно, заплетающимся языком, рассказываю ей свой сон. Как только речь заходит о "Нижнем Городе", "Мастерских" и прочих топографических подробностях, Ада порывисто хватает меня за руку. Что с нею творится? То смеется, то всхлипывает от полноты чувств. "И ты, - говорит, - и ты тоже там был! Не знаю, правда, при чем тут твой дурацкий троллейбус, - снова смеется, - но это пустяки, все остальное сходится... Значит все действительно где-то есть! Макс, ты понимаешь? Это все действительно есть - где-то, когда-то, зачем-то, но есть, есть, есть!"

Она уже не говорит, а визжит. Не противно, по-бабьи, а лопаясь от восторга, как совсем мелкая девчонка, узнавшая, что старшие братья возьмут ее с собой в поход. И я бы хотел разделить ее радость, но...

Положим, тот факт, что где-то есть "Мастерские", не приводит меня в экстатическое состояние. От такой перспективы впору под диван полезть - хоть и знаю я с детства, что хреновое это убежище, а все же там как-то спокойнее.

– Кроме Нижнего Города, есть много дивных мест, но все дороги туда идут через Нижний Город, - улыбается мне Ада.
– Это такая... магистральная развязка, в своем роде.

Счастье преобразило ее: когда мы встретились, она выглядела лет на тридцать - не то с хвостиком, не то без оного. А теперь - школьница, да и только; к тому же, школьница, получившая первую в своей жизни записку с любовным признанием. Великолепная, всемогущая, уверенная в собственном бессмертии малолетняя дурочка. Чудеса!

– А "Мастерские"?
– мрачно напоминаю я.

– Ерунда. Это что-то вроде пропускного пункта. У меня вон одна жизнь всего, а я не боюсь... Знаешь, почему именно "Мастерские"? Знаешь, что там мастерят?

– Не знаю, и знать не хочу.

– Ну и глупо. Там мастерят... не вздумай затыкать уши! Там мастерят наши с тобой и все прочие жизни: каждую - в нескольких экземплярах. Одна сбывшаяся, остальные - несбывшиеся, про запас. Чтобы было о чем выть зимними ночами, обламывая ногти об оконное стекло... Ты этого не знал, да? Теперь знаешь.

– А меня там убили. Давно, когда я еще в школе учился, и вот только что... Но ты меня разбудила, так что одну жизнь я, наверное, все-таки сэкономил... Не вяжется это как-то с твоей версией.

– Почему? Где жизнь, там и смерть, все логично. Смерти тоже бывают сбывшиеся и несбывшиеся. Ты не понимаешь? Ну, поймешь когда-нибудь...

– Ада, - я стараюсь умерить ее пыл, - это же мой сон. Почему ты знаешь о нем то, чего я не знаю?

– Твой сон? Ха! Не твой, а мой, я с детства живу там. И не от случая к случаю, как ты, а почти каждую ночь там оказываюсь. Потому и знаю о тех местах больше, чем ты... Но до сих пор я думала, что это - только мой сон. Главный из моих снов, но все равно просто сон, морок предутренний, который днем не имеет значения. А твое свидетельство меняет дело. Как хорошо, что я тебя сюда привезла и уложила спать! Как же удачно все сошлось!

Я смиряюсь. Есть вещи, которые выше моего понимания, но, в то же время, настолько очевидны, что с ними приходится соглашаться. Просто соглашаться - и все. Так - значит так, будь по-вашему, со мною очень легко договориться. Иногда, по крайней мере... Если Ада говорит, что мой Нижний Город принадлежит ей, что он изучен ею вдоль и поперек - да будет так. Почему нет? В конце концов, я с детства по-настоящему хотел лишь одного: чтобы со мною случилось чудо. Ну хоть махонькое, хоть самое завалящее, никому не нужное... Вот и получай!