Впрочем, лицо у неё даже с поправкой на это выглядело каким-то усталым и печальным.

Волосы у девушки были светло-русые, почти блондинистые. Длинные, немного вьющиеся локоны падали ей на плечи. Сама она высокая. Возможно, ростом даже выше находящегося рядом парня.

Фигура у девушки угловатая: острые плечи, выпирающие ключицы и всё в этом духе. При этом, однако, девушка эта вовсе не отличается худобой. Крупная, хотя и не огромная грудь, пухлый животик, слегка торчащие в стороны бока, толстые, уже захваченные в некоторых местах целлюлитом ляжки. Видно, молодая госпожа относилась к числу тех девушек, что набирают вес по преимуществу в нижней части своего тела.

Одета девушка была в разноцветное бикини. Оно был достаточно открыто, чтобы сторонний наблюдатель мог видеть всё, что требовалось.

Был в этой картине ещё один момент, на который я не сразу обратил внимание. В толстых пальцах правой руки девушка сжимала крохотную, докуренную почти до самого фильтра сигарету. Ногти у юной леди были накрашены ни то в розовый, ни то в алый, но сильно потускневший от речных купаний цвет.

Что это за девушка, – думал я, разглядывая эту фотографию. Почему она кажется такой грустной?

И где же она теперь?

Однако же вернёмся к делу! То есть к тому славному парню.

Тогда он был просто молодым красавчиком. Настоящей жемчужиной Монпарнаса! Он, можно сказать, и был Монпарнасом.

Вообще, если уж проводить параллели с известным романом Гюго, то я должен вам сказать, что наша школа за свою историю выпустила столько Монпарнасов, что известному французскому литератору и в страшном сне бы не привиделось. Некоторых из них я знал, но большинство так и осталось мне неизвестным.

А жаль!

Ведь среди выпускников нашего учебного заведения было такое количество ярких, талантливых, интересных людей! Да, собственно, разве были у нас вообще другие люди? Разве водились в нашей школе серые, бездарные, скучные личности? Вот я сейчас пытаюсь вспомнить хотя бы одного такого человека из нашей школы – и всё никак не могу. Возможно, конечно, были у нас люди не слишком интересные, но я за всё время учёбы таких не встречал.

Возьмём даже наших объебосов. На первый взгляд – самые обычные нарики. Ничего интересного. Но вот поскребёшь такого, поговоришь с ним минут двадцать, – и вот перед тобой открывается уже сложная и многогранная личность. Правда, личность трагическая, напрочь раздавленная окружением и обстоятельствами. Покойный Глеб Грэхем – хороший пример именно такой вот разрушенной деструктивным воздействием личности.

Так вот. После того, как тот старый протоновец окончил нашу школу, – он сразу уехал во Францию. В поисках счастья, конечно. Всего он прожил там шесть лет. Из этих шести лет – два года провёл во французской тюрьме. Правда, пару раз он оставлял свою новую Родину для того, чтобы отправиться в Магриб или Южную Америку по каким-то собственным делам. В двенадцатом году его посадили за какое-то мутное дело в местную тюрягу. Он вышел оттуда в четырнадцатом году и вскоре после освобождения бежал из страны. Украл документы у какого-то немецкого туриста – и дал себе дёру. Осел на Гаити. Какое-то время он жил там под чужим именем (собственно, под именем того самого немца) и держал небольшую авторемонтную мастерскую. В шестнадцатом году женился на местной девушке. Через год она родила ему сына. Правда, семейная жизнь у них не сложилась. В восемнадцатом году этот парень снова всё бросил и укатил в Колумбию. Ехал он туда для того, чтобы присоединиться к какому-нибудь партизанскому отряду. Дальнейшая судьба его неизвестна. Он сел на самолёт в Порт-о-Пренсе и улетел в Боготу. Что с ним случилось дальше, – нам, к сожалению, неведомо, равно как и его жене. Кстати, после его отлета выяснилось, что она была беременна от своего беспокойного мужа. Так что теперь осталось бедная женщина на правах соломенной вдовы с двумя детьми на руках. И это в одной из самых бедных стран мира!

Однако де в тот момент, когда я повидался с этим человеком, – многое из этого ещё просто не успело произойти.

Встреча эта состоялась в июле пятнадцатого года. Старый протоновец тогда заехал на несколько дней в Россию. Повидать родных и близких. Ну, и навестить родную школу, конечно. Решил он тогда встретиться и с учениками нашей школы. Встреча проходила в убогой, совершенно не изменившейся с семидесятых годов пивной, расположенной как раз возле той железнодорожной станции.

Эк тому времени это уже был, конечно, совсем не тот милый парень, которого я видел на фотографии. Теперь он превратился в крепкого, жилистого и очень подвижного мужика с чуть седоватыми волосами и насквозь пронзительным взглядом. Этот человек выглядел намного старше своих лет. В пятнадцатом году ему было всего-то навсего двадцать пять лет, тогда как выглядел он на все сорок. И ещё: теперь он казался гораздо более низким, нежели на старой фотографии.

Мужик рассказывал о своей жизни во Франции. Жил он сначала в Париже, потом в целом ряде маленьких городов на юге страны, а потом опять в Париже. Рассказывал он также о французской тюрьме. Рассказывал о своих поездках в Африку и Латинскую Америку, о том, как теперь устроился на Гаити. Говорил, что путешествовать больше не будет, что приключений с него достаточно и что он теперь хочет бросить все эти авантюры и начать мирную жизнь простого гаитянского обывателя. Мужик хвалил нашу школу (и особенно вышедшую теперь на пенсию учительницу французского языка), советовал нам брать от жизни всё, не слишком переживать из-за мелочей и вообще стараться жить так, чтобы потом не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы.

Тогда-то этот старый чёрт и вспомнил, как за десять лет до этого водил знакомых девушек в те самые овраги и занимался там с ними безумным, до невозможности горячим чувственным сексом.

В присутствии огромного количества народа человек вспоминал. Вспоминал свою жизнь, вспоминал свою молодость.

Тёмная летняя ночь. Огромная, не бледная, а именно что совершенно белая луна сияет на фиолетовом небе. На неизмеримой высоте мощный ветер быстро движет густые, чёрные как смоль тучи. Сквозь мрачные дворы, каждый из которых освещается в лучшем случае лишь одним-единственным фонарём, пробираются, прижимаясь к обшарпанным стенам старых домов, две небольшие фигуры. Где-то вдалеке раздаётся нарастающий с каждой секундой гул автомобильного мотора. Двор заливается молочным светом фар, – и ещё через секунду из арки выкатывается патрульный автомобиль полиции. К счастью, наши герои успевают спрятаться за трансформаторной будкой. Машина проезжает двор и покидает. Опасность миновала. Можно продолжать путь. Ещё минут пятнадцать осторожного передвижения, – и вот они, заросли. Теперь уже можно больше не опасаться полиции. Правильно, теперь опасаться надо бездомных, что прячутся где-то в этих местах. Ещё полчаса лазанья по этим дебрям, – и вы находитесь в овраге. В десяти метрах от его края проходит железная дорога. Наконец-то можно заняться тем, ради чего вы сюда, собственно, и пришли. И вот вы уже расстегнули явно слишком узкие вам штаны, почувствовав долгожданное облегчение, – и тут с чудовищным рокотом проносится по железной дороге грузовой эшелон, везущий в своих вагонах каменный уголь для тепловых электростанций Москвы.