Миша, оказывается, читал «Утро магов».

Вот так стоял перед книжным шкафом, упоённо разглядывая его содержимое.

В комнату вошёл Миша.

Знаете, когда он вошёл у меня были странные чувства.

С одной стороны, я знал, что он непременно войдёт. В конце концов, он сам говорил, что вернётся через пару минут. Его и не было всего-то минут пять, не больше.

С другой стороны, он вошёл в комнату очень некстати. Он застал меня в тот самый момент, когда я предавался общению с книгами. С чужими книгами.

Для меня это было почти то же самое, как если бы он застукал меня в туалете. Я был немного смущён. Именно поэтому мне показалось тогда, что Стефанко вошёл в комнату как-то внезапно.

Во всяком случае, я точно не ожидал, что он явится туда именно в тот момент.

Я знал, конечно, что он скоро вернётся, но до последнего надеялся, что это случится хоть на двадцать секунд позже.

Но нет! Стефанко явился в самый неподходящий момент!

Я резко оторвал свой взгляд от книжных полок и посмотрел на Мишу.

Он был прекрасен.

Стефанко молча стоял в дверном проёме. В руках он держал большую тарелку богемского фарфора. Её кайма была горела ярким пламенем насыщенного алого цвета. На тарелке лежали два огромных куска торта тирамису. В один из них была воткнута небольшая, вся потемневшая от времени серебряная ложка.

Круглое лицо Миши светилось блаженной улыбкой. На пухлых щеках проступали милые ямочки. Оттопыренные в стороны, чуть красные после пребывания на холодном воздухе уши при свете электрических ламп просвечивали тысячами мелких прожилок.

На Мише была огромная, подобранная явно не по размеру тёмно-зелёная футболка.

Одета она была навыпуск. Её длинные полы спускались до самых ляжек. Из-под них немного выглядывали штанины кротких физкультурных шортов.

Сама футболка висела на Мише точно балахон. Худые нетренированные руки Стефика утопали в широченных рукавах.

Как я уже сказал, на Мише были короткие физкультурные шорты. Цвета они были тёмно-синего. Пошиты они были из толстой, мягкой и гладкой на ощупь ткани.

На ногах у Стефика красовались серые резиновые шлёпанцы.

Мише они бвли маловаты. Прелестным ножкам в такой обувке было тесно.

Возможно, из-за темноты, возмодно, ещё из-за чего-то, но носков на Мише не было. Шлёпанцы были надеты прямо на босу ногу.

Ноги у Миши были просто чудо!

Я стоял и сладострастно любовался ими.

Они были такие длинные, красивые. Волосы на них не росли. Кожа гладкая, как у молодой девушки, и ещё чуть смуглая.

Стефик регулярно посещал солярий.

Только тогда я заметил одну свойственную Мише физиологическую особенность.

У него были очень худые, тонкие как две палки икры ног. А вот ляжки, наоборот, были толстые, заплывшие жиром.

– Я вернулся, – радостно выпалил Миша и тут де направился к дивану.

Он поставил тарелку с тортом на журнальный столик, а сам плюхнулся на диван.

Миша разместился на той стороне софы, что была ближе к двери.

– Что, книжки смотришь? – насмешливо спросил он, протягивая руку за пультом от телевизора.

Пульт лежал на другом, противоположном от того, где сидел Миша, краю дивана.

– Да, смотрю тут всякое, – ответил я, глядя не на Мишу, а как бы в пространство комнаты. – Интересные ты, Мишутка, книги читаешь, – я резко повернулся в сторону дивана и посмотрел прямо на своего собеседника.

Я хотел заглянуть Мише прямо в глаза.

Из этого намерения ничего не вышло. Миша смотрел не на меня, а на пульт, до которого никак не мог дотянуться.

Мальчишка кряхтел, тянул к сверкавшему зеркальной чернотой предмету свои пухлые ладошки, но достать его никак не мог.

Внезапно он поднял глаза, сам посмотрел мне в лицо и тут же деланно-жалобным голосом простонал:

– Ма-а-ара-а-ат, подай пульт, пожалуйста!

Я молча приблизился к дивану, взял пульт и тут же передал его Мише.

– Merci! – жеманно произнёс Стефик.

Он схватил своими цепкими как мышиные лапки руками драгоценный прибор. Ещё пара секунд, и он включил бы телевизор. Однако же в дело вмешался я.

– Ты, я вижу, кино любишь, – как бы невзначай заметил я.

– Обожаю, – ответил Миша, медленно опуская пульт. – Боевики там, комедии… – прикрывая рот холёной ладонью, он смачно и протяжно зевнул. После этого Стефик окончательно положил напоминавшее кусок хорошего каменного угля устройство на диван, повернулся ко мне лицом, хитровато сощурился и каким-то наполовину заговорщическим тоном произнёс. – Порнушку ещё.