– Вот чёрт! – тихо выругалась Эбби и поспешила к двери. – До свидания, мистер Баркли. Барти, увидимся!

– Увидимся, Эбби, – едва слышно отозвался парень.

– У тебя серьёзно с ней? – спросил отец, глядя девушке в след.

– Я не уверен, – честно ответил Барти.

– Не уверен он, – проворчал отец себе под нос. – Смотри только не обрюхать её.

– О чём ты? – возмутился Барти, смущённый тем, в какую сторону завёл беседу отец. – Мы же друзья. Знаем друг друга с детства.

– Твоему брату с её старшей сестрой это не сильно помогло, – только и отмахнулся старик. – Не знают вот теперь, куда пристроить такую ораву. Или ты думаешь, я отдал им одну из лавок, потому что возлагал на Райана большие надежды?

Он уставился на Барти в ожидании ответа. Тот лишь растерянно пожал плечами. Отчасти он и вправду не понимал решения отца, отчасти его голова была занята другим более важным вопросом: «Почему он не смог коснуться Эбби?». Мистера Баркли отсутствие какого-то бы то ни было интереса со стороны сына заставило чувствовать ещё большее раздражение. Но вместо того, чтобы продолжать распекать отпрыска, он только утомлённо вздохнул.

– Будем честны, он идиот, – смиренно произнёс отец, присев на высокий стул за кассой. – Но не сделай я этот жест доброй воли, его дети и мои внуки умерли бы от голода или ходили бы и попрошайничали. Разве я мог позволить такому случиться?

Он поднял на Бартоломи печальный взгляд.

– Нет, отец, – ответил тот, понимая, что лучше поддержать разговор, чем отмалчиваться и этим разозлить старика ещё сильнее.

– Разумеется, нет, – подтвердил мистер Баркли. – И плевать, что он совершенно не умеет вести дела и рано или поздно разорится. Я только надеюсь, что это случится не раньше, чем ты окончишь университет.

Понимая, что разговор опять пойдёт об учёбе, Барти схватился за швабру и сделал вид, что занят делом.

– Ты – умный парень, Бартоломи, только слишком молод пока и не понимаешь насколько важно образование. Я стоял за прилавком без малого тридцать лет не для того, чтоб мои дети занимались тем же самым. Я хочу, чтобы ты стал уважаемым человеком. Таким, с которым каждый бы хотел иметь знакомство. Ты понимаешь, Барти?

– Да, отец, – чуть севшим от волнения голосом ответил тот.

Барти старался не смотреть на родителя и сосредоточился на кружащихся в воздухе пылинках, поднятых в воздух взмахом швабры, сияющих в свете солнца, будто рождественские снежинки. Вообще, он был не против получить образование. В отличие от своих ровесников, он был серьёзным и вдумчивым. Но из-за отсутствия уверенности в себе ему казалось, что он не справится с возложенной на него ответственностью и не оправдает отцовских ожиданий. Порой он ощущал себя таким же мелким и ничтожным, как эти пылинки. Бесполезным и недостойным того, чтобы на него затрачивали средства из семейного бюджета.

– Вот и хорошо, – кивнул отец, поднимаясь. Барти с сожалением закусил губу, снова обещая себе в следующий раз обязательно поговорить с отцом начистоту. Мистер Баркли подошёл к нему и похлопал по плечу. – Знаешь, твоя мама бы гордилась тобой.

Что-то кольнуло под рёбрами. Стало обидно вдвойне оттого, что отец не считался с ним, и оттого что манипулировал его чувством тоски по матери. Порой Барти казалось, что отец мстит ему таким изощрённым образом. Мстит за то, что рождение Барти стало причиной её затяжной болезни и последующей кончины. Сам Барти маму едва помнил. Ему было четыре, когда её не стало. Но разговоры родных о том, какой замечательной, доброй и отзывчивой она была, и как несправедливо с ней обошлась жизнь, сформировали в нём скрытое чувство вины и затяжное ощущение потери близкого человека.

Иногда Барти думал, что его робость перед девушками возникает именно из-за этого ощущения. Ведь девушки так слабы. В этой связи его не до конца осознанный интерес с парням, выглядел вполне логично. Но даже если себе Барти мог объяснить, откуда берётся то, чему бы не следовало браться, то вот окружающих его людей, семью и друзей, никакие объяснения бы не устроили. «Грешник и содомит», – так бы назвал его пастор, реши тот открыться ему. Остальные бы, вероятно, вообще не стали ничего говорить. Перестали бы даже смотреть в его сторону. Так что ему оставалось лишь гнать от себя странные мысли и изо всех сил притворяться нормальным.

***

– Закон есть закон, Реордон, мы не оберёмся проблем, если начнём торговать выпивкой из-под полы, – мистер Баркли сурово навис над столом, пытаясь донести свою мысль до оппонента. В этом споре им стал хозяин соседней лавки мистер Бёрк, торговавший вином до введения сухого закона (1).

Барти стоял в дверях лавки и наблюдал, как собравшиеся торговцы квартала один за другим меняют мнение, принимая сторону отца. Он думал, что будь у его старика такая возможность, он точно стал бы первоклассным адвокатом, ибо его дар убеждения был по-настоящему исключительным.

– Довольно лицемерно с твоей стороны, Мёрдок, говорить о законе, когда сам торгуешь втихаря мун шайном (2)!

– Я гоню только для своих, – мистер Баркли обвёл взглядом мужчин, собравшихся за столом. Те закивали в подтверждение его слов. – Ты же предлагаешь продавать контрабандный товар прямиком из Канады. Ты рискуешь обречь нас не только на проблемы с полицией и федералами. Даже дети знают, кому принадлежит подпольный алкогольный бизнес в Милуоки. Вы как знаете, а я не хочу навлечь на себя гнев Тони Гамбино.