Под одной ладонью — гладкая ткань смокинга, пальцы другой — сжаты в чужой руке. Энтони едва заметно дернул углом губ, сдержав усмешку. Должно быть, его повеселила моя сосредоточенная физиономия, просчитывающая про себя «раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три».

Пусть смеется! Передо мной две сверхсложные задачи: не сбиться с ритма и не споткнуться на непривычных каблуках. И почему нельзя было пригласить меня на медленный вальс?..

…все это вылетело из головы от неожиданности, когда Уолтер привлек меня к себе вплотную за талию властным уверенным жестом.

И закружил.

У меня перехватило дыхание. Мозг от неожиданности потерял контроль над ситуацией, и это оказалось даже к лучшему, потому что тело без его участия легко вспомнило, чему его учили.

И под чарующие звуки оркестра, в руках опытного танцора, на меня снизошло откровение: оказывается, танцевать я люблю почти так же, как оперу!

И что Энтони Уолтер может быть потрясающим мужчиной — когда молчит. И не выражает своим видом исключительное превосходство над окружающими. И… Словом, когда дает себе труд не быть потрясающим мерзавцем.

— Вот видите, госпожа Трейт, с умелым партнером это совсем не больно! — со смешком объявил мне объект моих раздумий, когда последние такты вальса затихли, чтобы почти сразу смениться вступлениями в новую музыкальную композицию, на этот раз лирически-плавную.

Я сдержала желание закатить глаза и сказать: “Я же говорила!” — но только потому, что я не говорила, а думала.

С новым смешком Уолтер склонился поцелуем к моей руке:

— Я добуду вам вина, Оливия! Мне кажется, оно вам очень нужно. Никуда не уходите!

О, как будто я смогу куда-то уйти!

Но это предложение смывает с господина Уолтера как минимум два греха! Нет, три!.. Нет, все же два!

А если бы он догадался прислонить меня к колонне — цены бы ему не было!

Туфли Флоры опомнились, распознали посторонние ноги и объявили захватчице бойкот.

Кармель-холл… сиял. Огни были повсюду — в люстрах, в зеркалах, в драгоценностях дам. Мне нравилось его разглядывать.

А ему, кажется, нравилось разглядывать меня.

Этот взгляд я ощутила кожей, свербением между лопаток. Подавив желание стряхнуть его, дернув спиной, как раздраженная кошка, я плавно обернулась. Мужчина стоял, прислонившись к колонне, о которой только что страстно мечтала я сама (ах, Уолтер, нет, не будет вам прощения ни трех грехов, ни даже двух!), и разглядывал меня, не стесняясь.

Шатен, за сорок — скорее даже ближе к пятидесяти, седина благородно посеребрила виски. Модные усики, элегантный костюм. Хорошо сложен. Мы, определенно, не знакомы. Из всей вереницы представленных мне людей, такого фактурного персонажа я бы точно запомнила.

Хотя бы тем, что он был чем-то неуловимо похож на Энтони — нет, не чертами и даже не сложением. Скорее, ореолом успешности и культивируемым образом “обаятельного мерзавца”. Только если у Уолтера получался скорее “обаятельный” (да, я подумала это! Надо только не признаваться Флоре), то в этом мужчине мне увиделся скорее “мерзавец”.

Скользнув по нему специальным “я-не-отличила-вас-от-стены” взглядом, я равнодушно отвернулась.

Нет, я, конечно, не боюсь — что может случиться в переполненном людьми зале, да и я явно не того полета птица, чтобы неизвестный господин подходил ко мне знакомиться, но… Где носит этого Уолтера?!

Можно подумать, я прямо обязана стоять тут и дожидаться его как преданный пес. Если оглядеться, то, может быть, я увижу, как Элина Вальди выйдет в зал. Можно было бы выразить ей почтение…

— Госпожа Трейт? — вкрадчивый низкий голос раздался у меня за плечом.

Ну надо же, какая я известная персона. Неизвестные мне мужчины знают мое имя! Вот уж чего я от себя не ожидала!

Шатен с усиками шагнул ближе, вынуждая меня развернуться и признать факт его существования.

— Мы знакомы?

— Не имел чести быть представленным столь очаровательной особе. Позвольте мне исправить это упущение.

— С радостью.

…с радостью бы не позволила — но вот незадача, до того, как я нырнула в пучину науки и пошла по наклонной, мама с папой успели привить мне кое-какие манеры. Всегда подозревала, что одни беды от этого воспитания!

— Меня зовут Дэвид Хант. Возможно, вы слышали — промышленная компания «Гром»?

Слышала. Возможно, что и промышленная компания «Гром» обо мне еще услышит — она принадлежит как раз к той производственной сфере, которой, если мои выкладки подтвердятся, придется затянуть пояса. Но вот с кем-с кем, а с этим господином делиться своими предположениями у меня и мысли не возникло.

Поэтому ответила я иное:

— Мои интересы лежат в несколько иной отрасли. Я, если так можно выразиться, человек науки, так что, боюсь… — я улыбнулась с показательной застенчивостью.