— Ну надо же! — восхитился господин Хант моему вранью (которое совсем недавно еще было правдой), небрежно подхватив меня под локоть. — А между тем, у нас с вами есть общий знакомый! Энтони Уолтер, госпожа Трейт, мы с ним, в некотором роде, партнеры.

Боже, Уолтеру что, в детстве мама с папой не объяснили, что нельзя водиться с кем попало?!

Моя внезапная антипатия к этому человеку наконец-то обрела весомые черты и безупречные основания: испытывать неприязнь к тому, кто грубо вторгся в твое личное пространство, нарушив все нормы и приличия, и тащит куда-то, не давая никакой возможности освободиться, очень естественно.

Хант фиксировал мой локоть надежно, но совершенно неочевидно для окружающих

— Будьте любезны, отпустите меня, — холодно попросила я.

— Ах, дорогая, прошу вас, составьте скучающему старику компанию, — Хант с улыбкой, не отразившейся в глазах, отмахнулся от моего требования. — Как вам сегодняшний концерт? Я видел, вы были очень впечатлены! Сейчас так редко встретишь человека, понимающего прекрасное… Не правда ли, маэстро Тинчелли виртуозен? Или вы поклонница госпожи Вальди? Несомненно, она впечатляет…

Стало совершенно очевидно, что освободиться без публичного скандала не удастся. Дэвид Хант просто вел меня за собой, используя преимущество в физической силе и мою боязнь опозориться — и говорил-говорил-говорил, заговаривая мне зубы, сбивая с толку и успевая улыбаться знакомым.

А я чувствовала себя беспомощной и беззащитной, как кролик, который тащит в зубах матерый волчара.

Меня в очередной раз спасла Флора. Вернее, ее туфли. Вернее, дух Флоры вселившийся в туфли, а потому категорически протестующий против того, чтобы ее подругу, которую она мысленно уже пристроила наконец правдами и неправдами в хорошие (ну по крайней мере, состоятельные) руки, из этих рук уводили какие-то не прошедшие предварительный контроль типы.

Непослушный каблук подвернулся, я пошатнулась, сделала шаг по инерции, теряя туфлю как принцесса из сказки, охнула, обращая на себя внимание нескольких присутствующих.

И господин Хант вынужден был меня выпустить.

Я подобрала туфлю, надела ее на ногу, а когда бес, вселившийся в этого мужчину, попытался снова меня потащить, я скривила драматическую физиономию и театрально ахнула:

— О боже! Моя нога!

А когда мужчина от изумления отдернул руку, совершенно ровным холодным тоном поинтересовалась:

— Позвольте узнать, что вам от меня нужно?

— Ему нужно всего лишь меня позлить, верно, Дэвид? — Я вздрогнула от неожиданности, когда над ухом раздался голос Уолтера. А спустя мгновение его рука обвила мою талию отчетливо собственническим жестом. — Неужели ты чувствуешь себя настолько бессильным, что опустился до мелкого пакостничества?

— Здравствуй, Энтони. Отличный вечер, не правда ли? — господин Хант как будто бы не услышал ни слова и вместо того, чтобы огрызнуться, широко улыбнулся. — Твоя спутница просто очаровательна, у тебя отличный вкус.

Я оскорбленно сдвинула брови. Этот тип говорит обо мне, как о статуэтке на каминной полке!

— А у тебя напрочь отсутствуют манеры. Но, раз уж мы так удачно встретились — напоминаю, что у тебя осталась неделя, чтобы освободить мою землю, Дэвид, — обаятельно улыбнулся Уолтер.

И, судя по тому, как ощерился Хант — Энтони пнул по больному. И мой самовольный собеседник и так прекрасно помнил про загадочную землю и недельный срок. Так что, похоже, в этом и крылась причина жажды его общения со мной — он действительно просто хотел позлить Уолтера, заставить его понервничать, разыскивая спутницу, а то и вовсе организовать какую-нибудь компрометирующую сцену.

— Дружеский совет, Тони, не торопись на этой земле устраиваться, мои юристы готовят апелляцию, будет неприятно, если потом придется все снести. Хотя… кого я обманываю, стройся, конечно. Будет очень приятно.

Я покосилась на своего спутника. Уолтер не выглядел напряженным, хотя выражение прищуренных глаз было далеко от дружелюбного. Так, я уже поняла, что тут сцепились не на жизнь, а на смерть два заклятых конкурента, но может я тогда пойду?..

И в этот момент взгляд ледяных глаз господина Ханта переместился на меня.

— Я понимаю, что вы вряд ли воспримете мои слова всерьез сейчас, госпожа Трейт. Но все же вы зря связались с этим мужчиной. Вы для него не «одна-единственная», а «одна из». Надеюсь, вы поймете это рано, а не поздно.

И так сочувственно и проникновенно это было сказано, что видит Бог, я чуть не прослезилась…

Вот уж тебя, злобный змей, не спросила, с кем мне личную жизнь устраивать! Даже если я ее не устраиваю!

Но я снова промолчала. Пусть думает, что хочет. Это не тот человек, перед кем мне стоит оправдываться и что-то доказывать.