– Что случилось?

– Иди, родной, сядь.
– Кристина принесла мужу стул.

– Я работал у Дейла. Там не знают, что я ваш друг. И слава богу, что не знают. Молодой Гарри Дейл вдруг говорит мне: "Ну, Стэн, надеюсь, вы сегодня вечером с нами?" - "Понятно", - отвечаю я, не зная, о чем речь, а сам удивляюсь - обычно они меня никуда с собой не зовут. "Так не забудьте, - говорит он, - мы собираемся в девять у дверей почты. Да возьмите винтовку. Это только так, чтобы попугать его. Стрелять строго-настрого запрещено". Тут я быстро соображаю и еще задаю несколько окольных вопросов. И скоро я все узнал, а он ничего и не подозревает. Дэвид! Чуть ли не весь город собирается сегодня вечером выгонять вас из Клирдена. Если вы будете сопротивляться, вас вымажут дегтем и вываляют в перьях. Затеяли все дело мистер Лоусон и мистер Дейган. После завтрака я притворился, будто заболел. Ушел с работы. Забежал сперва к миссис Гор, сказал, чтобы она не выходила из дому. Если они придут и увидят ее у вас, они совсем взбесятся. Потом пошел к вам - не застал, хотел дождаться. Чуть с ума не сошел. Побежал сюда, потом обратно. Дэви, вам нельзя идти домой. Они говорили - в девять, но они могут передумать и прийти раньше.

Маркэнд встал, и Кристина подошла к нему:

– Что вы думаете делать, Дэви?

– Я сам не знаю, что буду делать.

– Знаете, что? Почему бы вам не поехать в Канзас, к моему брату? Он очень хороший человек.

– Кристина, почему вы не советуете мне ехать домой?

– Я знаю вас. Вы уехали из дому, потому что у вас на то была причина. Вы вернетесь не тогда, когда вас заставят, но тогда, когда вы будете готовы вернуться.

– Ясно одно: вам надо уехать, - сказал Стэн.
– Разговаривать некогда.

Маркэнд пристально всматривался в Кристину.

– Если я поеду в Канзас, что мне сказать вашему брату?

– Расскажите ему про Стэна!
– воскликнула она.

Поляк подошел и встал между ними.

– Как тебе по стыдно?
– крикнул он жене.
– Друг наш в опасности, может быть, ему грозит смерть. А ты думаешь обо мне. Черт со мной и с твоим братом! Уходите, Дэви. Они узнают, что мы друзья, и придут сюда за вами.

– Еще нет девяти, Стэн. Я сейчас уйду. Кристина, я понял.

Он протянул ей руку, но она обняла его за шею и поцеловала. Мужчины стиснули друг другу руки.

– Может быть, увидимся еще, - сказал поляк, - а может, и нет. Я хочу вам сказать, Дэви, вы были настоящим другом. Нам с вами было... очень хорошо.

Клара весело отозвалась из-за своего столика:

– До свидания, Дэви.

Он вошел в ее совсем иной мир, засмеялся и поцеловал ее.

– До свидания, Клара.

– Домой не ходите, - сказал Стэн.
– Опасно.

– Но как же быть? Я ведь должен собрать свои вещи.

– Хорошо. Тогда я пойду с вами.

– Слушайте, старина; если вы только попробуете, я вам голову расшибу.

– Вам может понадобиться помощь.

– Это уж моя забота. Вы оставайтесь здесь и оберегайте Кристину и Клару.

– Если он хочет проводить вас, чтобы быть спокойным, - сказала Кристина, - пусть идет.

– Вот что. Они сказали, что придут в девять. В таких случаях не собираются раньше времени.

Они стояли совсем рядом, глядя в глаза друг другу. Он взял женщину за левую руку, мужчину - за правую. Минуту они стояли так, молча, потом расстались.

Маркэнд вошел в свою кухню и сел на стул. Внутреннее напряжение заставило его встать и зашагать по комнате. Дебора не придет, ее обычный час давно миновал, надвигается ночь. Что она делала, когда Стэн пришел сказать ей? Что она делает сейчас?
– Вместе ли мы сейчас? Слиты ли наши жизни?
– Думает ли она о том, что он собирается предпринять?
– Она уже знает что.

Он набил трубку.
– Моя рука не дрожит. Мое тело уже знает, что делать: ему нечего дрожать.
– Он сел.
– Дождусь их здесь. Не побегу.

Табак был безвкусный и плохо тянулся. Он отложил трубку. Становилось темно.
– Как только совсем стемнеет, я зажгу лампы. Устрою им блестящую встречу.

Через какое-то время он вдруг заметил, что сидит в кресле, тихо покачиваясь, а напряжение в его теле исчезло.
– Я сижу в качалке своей матери. Странно, с того первого вечера я ни разу не садился в нее.
– Он видит себя в доме, где прошло его детство. Больше четырех месяцев прожил он здесь, и за это время разлилось и пошло на убыль лето. Он глубоко вжился в свой дом. Он устал, как после долгого, путешествия. Теперь уснуть крепко и надолго. Ничто не гонит вперед. Бремя сброшено с плеч, все откровения постигнуты. Он знает их до того, как они оформятся в слова. Но сейчас не надо слов. Спать.

Голова его клонится на грудь, ночь густым сумраком наполняет комнату, в ушах у него стучит:

– Не спать. Ты не можешь уснуть.

Твой жребий не так легок.

Детский голод смутил тебя.

Смерть и рожденье ожидают тебя...
– голос его матери, низкий, выразительный.

Резко мотнув головой, Дэвид Маркэнд пробуждается и видит не себя, не кресло своей матери, в котором он сидит, но Клирден. Из домов, затерявшихся на склоне горы, выходят мужчины и женщины, которые весь свой век жили, лишенные воздуха, и собираются вместе, чтобы решить его участь; посовещавшись, они, не размыкая пересохших губ, бросают ему в лицо: "Ты не наш. Уходи!" Он видит их приближение.
– Ну, пусть попробуют прогнать меня.
– Маркэнд чувствует себя здоровым и сильным. Он одолеет их.