— Да. Идите, я… я отлучусь ненадолго. Извините, меня, — Ла Росси скомкал салфетку, бросил ее на стул и нахмуренный и встревоженный прошел в зал, и вышел в коридор.

Тесс тревожно проводила его взглядом. И зачем она ляпнула это! А что если он теперь ее выгонит? Он может считал ее невинной? Но ведь не заигрывал! Матерь, неужели она все испортила? Неужели?!

Тесс решительно пошла обратно в лабораторию и стала выполнять распоряжения Ля Росси. Толочь, переставлять, подметать, выбрасывать отработанное, протирать его растения, вкручивать алхимические свечи в светильники.

Через полчаса зазвонил механический будильник. Тереза слезла со стремянки и пошла к огромной булькающей на медленном огне колбе.

Нужно было перелить в другой сосуд через марлю. Тесс натянула на горлышко марлю, закрепила резинкой и стала лить. Сосуд, на первый взгляд, казался не горячим, но жидкость была вязкая и расставалась со своим вместилищем неохотно. Тесс держала ее долго, и склянка ощутимо стала жечь руки. Тесс терпела сколько могла, но потом все же понесла сосуд обратно к столу. Она попыталась поставить и тут руки зажгло совсем невыносимо. Тесс с проклятьем бросила банку, та закачалась и Тесс попыталась удержать ее и даже поймала, но за испачканное бурой жижей горлышко. Остатки алхимических экспериментов Ла Росси испачкали ей ладони. Мгновение Тесс просто оглядывалась в поисках тряпки, чтобы стереть эту склизкую дрянь и тут кожу зажгло.

Тесс задохнулась от боли. А та все нарастала и нарастала!

Она закрутилась, не зная чем унять. Поглядела — ее кожа вся покраснела и кое-где мерзкая штука проела ее уже до крови.

Тесс хватала воздух ртом, от шока не понимая, что происходит. Что это?! Что это?!!

Она бросилась вон вылетела в коридор и тут уж не выдержала — заорала от боли, что есть мочи.

Эверетт был на ежедневных учебных занятиях молодых волков, когда почуял приближение Жана. Рутина эта должна была быть в ведении Хельстрома, но тот провинившийся очередной пьянкой, зализывал душевные раны своей жены длинными прогулками в Императорском саду. Как обычно работа свалилась на Эверетта и ни он ни волчата этому были не рады.

Он не привык жаловаться и увиливать от службы, но Хел в последнее время совсем распоясался. Доносить матери, что тот все больше опускается было бессмысленно. Она и так все прекрасно знала не хуже Ретта.

— Прекрасно, Жан. Будь любезен, посмотри с чем мы имеем дело. — сказал Ретт раньше чем друг успел открыть рот. Тот смущенно остался смотреть, стоя рядом.

— Строй-ся! — гаркнул Ретт. Сегодняшняя его команда состояла из двадцати молодых волчат, еще не нюхавших пороху. Ретт, в отличии от Хела, который отдавал предпочтение сабельному бою и бою в волчьем облике, мучил волков армейской муштрой.

Выстраивал их в две шеренги, за спинами ставил стрелков — как все и происходит в настоящем бою. Оборотней всегда ставили прикрывать стрелков, так делали в их армии, так же и в других. Обменявшись первыми залпами, шло сближение войск. Снова залпы, и дальше уже рукопашная свалка. Хельстром все что до рукопашной считал скучной ерундой, не стоящей внимания. Ретт — нет.

Делил молодняк на команды и учил основам. Время между залпами, уход с линии огня и своего чужого. Хел верил, что нужно просто загрызть вражеских оборотней, а с людьми можно разобраться и потом. Ретт мыслил иначе. Учил стрелять из мушкетов, уходить от тяжелой артиллерии, беречь свою шкуру от пуль сильнее, чем от клыков.

Пули жалили глубже и хоть одна и не причиняла большого вреда, но все они застревали в мышцах, лишали подвижности. Простеленные лапы не такие гибкие и шустрые, глаза не такие зоркие, а если четырьмя-пятью выстрелами перебьют хребет, добить саблей ничего не стоит.

Ретт хотел бы собрать статистику сколько пуль ловят оборотни, пока добираются друг до друга, но никто не считал. Он опирался только на свой опыт.

В Батурской компании ему пару раз удалось не поймать ни одной и он собирался развить успех. Экспериментировал, придумывал трюки и обучал мелких дураков, которые учиться стрелять из мушкета и замерять время между залпами не желали. Они желали оборачиваться в волков и грызть глотки и ничего больше. И уроки Хельстрома по этому предмету нравились им куда больше, чем унылая «людская» муштра Эверетта. Сегодня были совсем мальчишки, так что Ретт обучал их стрельбе и никакой свалки в оборотническом облике не предполагалось. Естественно, как только вместо Хела они увидели Ретта и его помощников, несущих мушкеты и обмундирование, все приуныли.

— Заряжай!

Волки, что сегодня играли стрелков, стали возиться с патронной сумкой. Мушкеты в армии священной империи Галивар были ужасные на взгляд Ретта, но Жан работать над оружием отказался наотрез, а другие алхимики, что придумали, то придумали. Вот и пусть посмотрит с чем ему тут приходится иметь дело.

— На руку! — продолжал отдавать Ретт полные учебные команды. Оборотни с обоих «противоборствующих» сторон опустили ружья к животу.

— Патрон куси! — зашарили в сумках, достали муляжи патронов, сделали вид, что надкусили бумажные упаковки. В настоящей стрельбе пуля оставалась во рту, а в самом патроне ждал порох.

— Полку открыть!

Щелкнули металлические защелки на основании дула мушкетов, оборотни сделали вид, что засыпают часть пороха.

— Мушкет опустить! — мушкеты шаркнули прикладами по сапогам. — Порох сыпь!

В дуло «засыпали» оставшийся порох.

— Пуля! — Ретт видел, что трое из двадцати «стрелков» уже замешкались и отстали.

— Шомпол!

Кто-то успел прибить пулю шомполом вовремя, кто-то безнадежно отставал, но работал правильно, двое один раз изобразили движение и плюнув от спешки, вставили шомпол обратно в пазы на дуле. Вот эти самые опасные дураки.