— Да я четверых за это время загрызу! — заворчал один из учеников, но ослушаться второго сына альфы конечно не смел.

Ретт не стал останавливать упражнение, пускай учатся на собственном опыте.

— Прикладывай! — ружья уперлись в сильные плечи. — Взводи.

Защелкали взводимые курки. — Пли!

Раздались громкие щелчки, но без выстрелов. Настоящего пороха этим юнцам Ретт пока не давал.

Он пошел вдоль первого ряда.

— Не прибил пулю, потерял ружье — сказал первому. — Остался без глаз, — второму. Тот не отвернулся от выстрела, в горящий порох дело опасное. — Опустил ствол, пуля в земле. — четвертому.

Все они слушали насупившись, злились и не желали этому учиться. Стрелки! ПФ! Да разве оборотни будут стрелками? Зачем им эта наука? Но волчата постарше, которые тренировались с настоящим порохом и настоящими пулями, науку Ретта ценили больше. Когда в тебя попадает шесть пуль одновременно не важно в учениях или в настоящем бою — боль одинаковая. И умение сократить это количество попаданий быстро становилось очень ценным, как только в стволы закладываются настоящий порох и настоящие пули.

— Заряжай! — Ретт кивнул Вильгельму и тот подхватил команды. Он подошел к Ла Росси.

— Ты видишь это убожество? — он кивнул на мушкеты. — Если бы ты придумал что-то получше, мы бы не теряли столько времени на эту ерунду.

— Я не буду работать над оружием, Ретт. Это мое окончательное решение.

Ретт бессильно вздохнул. Иногда идеализм и гуманизм Жана восхищал его безмерно, но иногда злил. Потому что Ретт верил, что войны заканчивает не отсутствие оружия, а его заметное технологическое превосходство у одной из сторон. Жан верил в другое.

— Мы можем поговорить с глазу на глаз? — алхимик показался ему чем-то встревоженным.

— Хорошо.

Ретт кивнул, они отошли от мальчишек подальше. Территория поместья была большой и в дальней части сада оборудовали площадки для обучения. На одной из них спаринговали взрослые оборотни, на второй старый волк учил малышню частичному обороту, на третьей его малышня возилась с незаряженными мушкетами. Стрельбу на территории усадьбы матушка категорически запретила. Настоящие учения проходили за пределами города и Ретт должен был отправиться туда на днях, но теперь… Он не знал как оставить в доме Терезу Доплер без присмотра. Мало ли каких дел натворит.

— Ретт, это по поводу Терезы, — начал Жан смущенно. Эверетт насторожился.

— Что она уже натворила?

— Ретт, она сказала мне, что ты купил ее право. Это правда?

Ретт пожал плечами.

— Ну да, и что?

— Ретт… Помнишь мы как-то говорили о природе волчьего нюха и возникающей на его основе… привязанности или влечения?

Ретт уже понял куда Жан клонил. Его друг был слишком умен, проницателен, а еще обладал отличной памятью. Однажды, подогретые вином и красивыми женщинами на одном из приемов в высшем свете, они сели с Реттом в уголок и стали болтать о природе любви. Жан живо заинтересовался волчьей тягой, и стал строить безумные теории и предположения. Придумывал, как исследовать и что бы можно было открыть. Дофантазировался до эликсира вечной любви за пять минут. Тогда Ретт не удержался и спросил его как бы между делом, а что он подумал, если бы тяга возникла не к волчице, а к обычной женщине. У Жана загорелись глаза как и всегда, когда его ставили в тупик какие-то изыскания. Он задал кучу уточняющих вопросов — степень близости пары, сколько они были знакомы, вступали ли в половые отношения. Ретт и выдал ему «выдуманную» историю. Например, оборотень купил право и вдруг почувствовал себя странно…

Жан выдал кучу предположений, основной частью которых было или болезнь оборотня и деформация чутья, или наличие в девушке волчьей крови в незначительной степени.

Ни то ни другое не подходило Ретту как разгадка его маленькой проблемы. Его чутье было отличным, а оборотнической крови в семье Терезы Доплер отродясь не бывало. Оставался только один ответ, который ему дала мать — это была вовсе не волчья тяга. Не могла ею быть и точка. Жан всегда был деликатен в их разговорах и не лез Эверетту в душу, что и позволило им сдружиться. Вот и в тот раз он спросил.

— Но… мы же ведем эту беседу чисто гипотетически, верно?

— Да, гипотетически. — подтвердил Ретт и они забыли про тягу, потому что это был всего лишь глупый фантастический разговор двух молодых ученых.

И вот его друг шел, хмуро отсчитывая шаги и с тревогой смотрел на него.

— Ретт, твоя мать упоминала, что в Междуречье ты был…немного не в себе. Ты помнишь? Я готовил тебе кое-какие настои, чтобы нормализовать сон по ее просьбе.

Ретт тяжело вздохнул. Проклятая память Жана, а главное — какое ему вообще дело?! Было бы очень странно, если бы при их степени близости и дружбы, и собственном неординарном уме Жан не сопоставил кое-какие факты.

— Тереза из Междуречья и ты покупал ее право. И потом… у тебя были определенные проблемы со сном и нюхом, верно?

— Жан, хватит ходить вокруг да около, — Ретт остановился и посмотрел на него прямо. — Задавай свой вопрос, мне нужно идти и учить этих мальчишек стрелять.

— Ты испытывал к Терезе что-то, что принял за волчье влечение?

— Да. Это было недолго и давно в прошлом. Я тогда год не был с женщиной, после того случая, — Жан нахмурился еще больше. О нем он тоже знал. — Как ты понимаешь, это невозможно и необъяснимо, так что обсуждать тут нечего.