Вот его заинтересовало то, что Мейнир с непривычной живостью рассматривала обруч, даже ушки иногда вздрагивали.

— Это ведь обруч Изольды, правда? — уточнила она, аккуратно проводя пальцами по тонким узорам.

— Да… — удивлённо кивнул Мейлир. — Откуда ты это знаешь?

Мало кто сейчас в целом знал о королеве-ведьме Изольде достаточно, чтобы опознать её обруч, а уж от Мейнир таких знаний ждать не приходилось. Насколько Мейлир знал о её жизни до замка, ей было совсем не до образования. Тем более не до изучения таких труднодоступных вещей.

— Я узнаю его. Словно уже видела. Много раз.

— Это может быть связано с воспоминаниями, которые иногда к нам приходят? Не связаны ли твои воспоминания с замком, может, ты видела в них Изольду?

Мейнир отрицательно покачала головой и перевела взгляд с обруча на Мейлира. Она что-то прошептала одними губами, из-за чего Мейлир вздрогнул, надеясь, что понял неправильно. Даже Мейнир не могла знать о нём этого.

— Я не вижу в прошлом замка. Но многое кажется мне более знакомым. Не потому, что я тут долго. Просто. Узнаю некоторые вещи. Не знаю, почему. Моё прошлое, кажется, не было здесь, но хорошо знало это место.

Слабо улыбнувшись, Мейлир взял Мейнир за руку и слегка сжал её. Он тоже не понимал, как так могло получиться, что это вообще были за воспоминания, почему появлялись и как на самом деле были связаны с ними, но если благодаря этому Мейнир оживлялась, он мог только порадоваться.

— Если то, что ты видишь, не заставляет тебя тревожиться, я уверен, что об этом нет смысла беспокоиться, однако если память неожиданно начнёт досаждать, обязательно расскажи мне об этом. Я обязательно сделаю для тебя то, что в моих силах, даже если придётся отдать их все. Тебе и так слишком часто приходилось терпеть.

Мейнир слабо кивнула, отложила в сторону обруч и, приблизившись, уткнулась Мейлиру в шею. Конечно, она никогда не примет от него такую жертву, ведь тогда в её жизни точно не останется смысла, как не было его до их встречи. Она не знала, что такое нормальная жизнь и никогда не нашла бы в ней места.

***

Кружилась голова и тряслись руки. Мысли нечёткие, ещё не до конца отделившиеся от чужой памяти. Ингрид достала осколки из миски и положила поверх соответствовавших им символов на каменном диске. Ровно половина уже собрана. И было только одно желание — чтобы оставшаяся половина дала хотя бы день, чтобы перевести дух.

Ингрид покачнулась и обессиленно рухнула на пол. От камня тянуло холодом, и тонкая ткань платья совсем не спасала от него. Оставалось только свернуться и обхватить себя руками — не было сил даже чтобы сесть. Почти остекленевшим взглядом Ингрид смотрела перед собой на ножки стола и стульев, на пыльный пол. А на душе гадко и пусто. Та часть души, что была связана с замком, уже не чувствовала ничего, кроме смирения, вековой тоски и желания умереть, но та, что двадцать три года жила как Ирмелин… Её пробивал озноб от осознания, что она снова осталась совсем одна. Что она убила последнего человека, кто мог поддержать, просто побыть рядом. Кто мог любить такую, как она. Убила последнюю часть своей семьи.

Тихо всхлипнув, Ингрид зажмурилась. Почему и Камилла, и Эгиль просили её не винить себя? Почему простили? Она ведь знали не только о совершённых ею злодеяниях, но и об обмане. О том, как трусливо пряталась ведьма среди остальных, строила из себя такую же жертву, имела наглость радоваться рядом с теми, кого вскоре убьёт. Как она могла подумать, что у неё было такое право? Как они могли искренне улыбаться той, кто входила в чужие жизни только чтобы их разрушить?

«Но, Ками, смогла бы ты простить меня, если бы узнала, что родители тоже умерли по моей вине?»

Из-за недостатка собственных сил, чтобы начать и поддерживать зов, ведьма стала неосознанно вытягивать силы из близких. Это и сгубило родителей. Да, Ингрид этого не хотела, это не было обязательной частью плана, но убийство всегда остаётся убийством.

«Мне нужно поспать. Хотя бы чуть-чуть. Замок, пожалуйста, перенеси меня».

Повинуясь мысленной просьбе, замок поглотил Ингрид и переложил с пола на кровать, что располагалась в другой комнате башни. Ингрид сразу уснула, не найдя сил хотя бы укрыться.

После конфликта с Фрейей Мастер спросил у Гленды, о каком шансе шла речь. Она неожиданно для себя замялась, казалось, что всё происходило не этим летом, а настолько давно, словно тоже в другой жизни. Гленда принесла статуэтку и рассказала о попытка её зачаровать. После ухода Хальдис к этой теме больше не возвращались. Сначала было рано, а потом пробудился Мастер, который не помнил, что и как делать. О том, что он более опытный маг, чем Эрланн, никто не подумал — после того дня попытки избежать судьбу казались полностью лишёнными смысла, чтобы к ним вернуться, потребовалось бы больше времени. Которого не оказалось. Теперь же, когда не стало половины хранителей, замену сфере точно не сделать.