— Я же говорю — из меня плохой собеседник.

— Я не против услышать какую-нибудь грустную историю.

— И зачем тебе это? Здесь — особенно. Это фестиваль, сюда веселиться едут, а не чужое нытье слушать.

Серафим только пожимает плечами. Зачем врать, когда можно сказать правду?

— Ночь. Свобода. Сейчас, мне кажется, все становится более искренним, настоящим. Мы, вполне возможно, больше никогда друг друга не встретим, но я узнаю деталь правдивой истории чьей-то жизни. Кусочек той жизни, что обычно заперта где-то глубоко в душе. И, может быть, буду помнить, что чем-то помог прекрасной, но одинокой деве.

— Деве… — Саша хмыкает. — А чем ты поможешь, тезка?

— Пока не знаю. Но и ты мне ничего не рассказала.

— Да не о чем говорить, на деле. Просто, знаешь, я здесь бывала много раз. В этот приехала на все деньги оставшиеся от… Неважно. В общем, это не была простая поездка. И, наверное, я чего-то искала, чего не нашла. Теперь все тут другое. Я другая. Я не подхожу, понимаешь? Вот эта свобода, воля, далекость от мира… Недостижима теперь. Мир во мне. Прошлое проникает из-за пределов этого места, и ни музыка, ни алкоголь, ничего вообще не помогает. Я все помню. Не могу забыть, и отвлечься тоже не выходит. Как Новый год когда вырастаешь — и елка, и мандарины, и оливье, и даже салюты, но вместо Деда Мороза и чуда ждешь только чека за вызванного аниматора да очередной семейной ссоры.

Саша допивает пиво и отбрасывает в сторону пустую банку, словно та виновата во всех ее бедах.

— Ты говоришь как человек, который пережил что-то очень сложное, — осторожно замечает Серафим.

Боль в словах девушки ощутима без всякой магии. Но лезть в ее разум напрямую попросту некрасиво, хотя некоторое эмпатическое влияние он себе все же позволяет. Даже если она откажется от Становления, то хотя бы, может, найдет утешение в этом разговоре. Он, в конечном счете, и правда способен помочь.

— Сложное… Извини. Это мои проблемы, ничьи больше.

— Ты можешь рассказать. Если хочешь.

Несколько минут девушка молчит, рассеяно проводя одной рукой по ладони другой. Потом все же произносит негромко.

— Ты странный человек, тезка. Что-то в тебе есть разом пугающее и восхищающее. Ты случаем не из ФСБ?

— Нет. Почему ты так решила?

— Я как-то общалась с одним оттуда. Похожее чувство.

— У тебя неплохая интуиция. Не совсем ФСБ, но близко. Но сейчас я не на работе.

— Было бы странно, если бы такой как ты мной заинтересовался по долгу службы, — усмехается Саша. — Слушай, ты на своей работе не устаешь слушать людей, у которых произошло что-то?

Серафим чуть склоняет голову, раздумывая. Но отвечает честно.

— Иногда — устаю. Но я знаю, что могу им помочь и знаю, как позаботиться о себе, для того чтобы были силы это сделать.

— Хороший навык. Полезный. Знаешь, а я ведь хотела стать полицейским. Помогать людям. Но отступила, а сейчас и поздно уже.

— Поздно?

— В университет МВД вроде после двадцати пяти и не берут, а мне недавно исполнилось. Да и просто… В общем, поздно.

— Ты говоришь как-то обреченно, что ли, — осторожно замечает Серафим.

— Обреченно? Да нет. Не знаю. Извини, — девушка с явным усилием качает головой. — Это все так, детские мечты.

— Все в порядке. Ты кажешься мне хорошим человеком, с которым случилось много плохого.

Саша пожимает плечами, не соглашаясь, но и не опровергая сказанное.

Несколько минут проходит в тишине, а потом Серафим ее нарушает.

— В начале разговора я сказал, что ищу единомышленников. Это правда. И я знаю, это прозвучит странно, но у меня есть предложение. И прежде чем ты возразишь — это не участие в каком-нибудь преступном деле, никакие не закладки или проституция, или еще что там могут предлагать одиноким девушкам. На работе я состою в одной из организаций по поддержанию порядка, и люди вроде тебя нам бы очень пригодились. Жилье и питание обеспечим. Работа, конечно, не простая, и поучиться для ее выполнения придется пару лет, но ты справишься.

— Звучит как приглашение во что-то незаконное, уж извини.

— Знаю. Но и верить на слово не предлагаю.

— Да ну?

Серафим улыбнулся. Девушка опасалась его, но чувствовалось в ней и природное любопытство. Хорошо.

— Я хочу показать тебе кое-что, — он делает сложный жест рукой.

Саша завороженно уставляется на переливающийся нездешним цветом ближайший куст, вдруг ярко засверкавший в темноте. Потом встряхивается, переводя на него взгляд.

— Что это? Наркотики? Ты мне что-то подмешал! Да я…