Саша на мгновение вновь оборачивается к месту, куда отправилась Тамара. Возможно, то, что она делает сейчас — огромная ошибка. Но что-то, определённо, делать нужно. И она, еще раз сверившись с направлением в Отражении, припускается легкой трусцой к Дальнему Рубежу, небольшому домику в лесу за рекой, стоящему на самом краю обрыва, с которого прекрасно видны все подступы к территории Свободы.

— Серый уверен, что не хочет рассмотреть тебя.

Саша замирает на полдороги, так и не переходя небольшую речушку вброд. Тропа за рекой ведет наверх, буквально через два десятка шагов приводя к Дальнему рубежу. Анатолий сидит тут, за пределами защитного купола, поглаживая пса. Спиной к ней.

Саша замирает, не зная, что ответить.

— Серому отдан приказ — если он тебя увидит, ему придется напасть. А он совершенно этого не хочет. Но сейчас он никого не видит и может говорить о чем угодно. Возможно, он услышит, если кто-нибудь обратиться к нему — слышать ему не запрещали. Возможно, он сможет ответить. Умный зверь, — оборотень треплет пса за ушами. Тот в ответ изворачивается и лижет Обращенного в щеку. — Но для начала он скажет, что об Охоте все правда. Серый не любит охоту, но инстинкты выше разума. И когда солнце зайдет — спасения не будет. За годы, что Серый здесь, не было раза, когда кровь жертвы не обагрила землю. Так что тот, на кого пал Жребий, обречен. И смерть его не всегда быстра. И даже если гонят несколько целей, то итог всегда один. Так что если кто-то вдруг мог поссориться с уважаемым главным волшебником, то его Затронутые уничтожат этой ночью. И никакая сила не поможет.

Анатолий замолчал, продолжая гладить пса.

Несколько секунд на поляне висела тишина, а потом Саша, пытаясь понять привила игры, спросила на пробу:

— Серый должен убить того, кто поссорился с главным волшебником?

— Серый, бурый, любой… Угрозу нужно устранять, так считает важный человек. И все остальные согласятся с ним, кто из верности идеалам, кто из верности ему самому. Ярмо давит на всех. Так что если кто-то поссориться с главным волшебником — ему лучше бежать. И бежать далеко, семимильными шагами. Иначе догонят. Леса здесь глухие, на многие часы пути вокруг. И живущие здесь знают их как свои пять пальцев.

— Серый, — Саша запинается. Может ли это все быть просто розыгрышем? — Почему… Почему ты говоришь это мне?

Пес облизывается и качает головой, словно ее недоверие кажется ему смешным. Словно и правда именно он говорит с ней.

— Ты спасла меня. Ты — другая. У тебя есть шанс вырваться отсюда, а у меня давно нет.

В этих словах оборотня сквозит такая горечь, что никакого Отражения не нужно чтобы в них поверить.

Саша медлит. И спрашивает.

— Серый, ты что-то знаешь о ядерной бомбе?

Теперь медлит уже Анатолий. Его рука напрягается на шерсти зверя. Мужчина цедит слова по одному, явно пытаясь подобрать подходящие.

— Серый много знает. Но мало может сказать. Он знает, что однажды в ныне ушедшем государстве с красным флагом создали протокол «Чердак», и теперь некоторые бомбы лежат там, где о них не знает ни вероятный противник, ни многие из собственных солдат. Он знает, что если найти ту, что будут охранять мало, и правильно взорвать, то мир вокруг измениться и Свобода будет везде. Серый знает, что тогда ему выпадет шанс править сотнями или тысячами. И он знает, что смертельно всего этого боится — и ничего не может сделать. Никому не может рассказать.

Видно, что каждое слово дается Обращенному нелегко. Саша замечает в Отражении легкую пульсацию тех же темных нитей вокруг головы оборотня. Таких же, что были у Тамары. Только эти, кажется, сейчас не причиняли боли, хотя и чуть двигались, словно гигантские отвратительные черви.

— Серый, через четыре дня случиться то, что изменит мир?

Пес чихает, заставляя Сашу вздрогнуть. Да и оборотня тоже. Но Анатолий отвечает, так же медленно.

— Серый не знает, изменит ли.

— Серый, через четыре дня что-то произойдет в воинской части рядом с этим местом?

— Что-то. Больше Серый сказать не в силах.

Саша ощущает отвращение, видя, как темные черви вокруг головы оборотня начинают шевелиться активнее.

— Серому нужно идти на пост. Он сказал что мог. Если кто-то его слушал, то он надеется, что его услышал, и что жизнь будет мирной. Без войны.

Оборотень рывком поднимается и почти бегом устремляется вверх по тропинке. Пес следует за ним.

Саша делает несколько глубоких вдохов и выдохов. Оборотень не сказал ничего прямо — но и ни с чем не стал спорить. Анатолий ведь рисковал. Темные черви вокруг его головы, следы… Чего? Заклинания? Клятвы? В любом случае они явно не были безобидными. И судя по реакции Тамары, темнея и разрастаясь, они причиняли боль своему владельцу. К тому же Серафим как-то говорил, что очень часто в форме наказания за нарушение верности сюзерену вассала ждала смерть.

Каким бы это не казалось безумным… Вся эта история с бомбой могла была правдивой. Может и не быть, но… Но что если, решив не придать этому значения, она совершит гигантскую, ужасную ошибку? Которую потом не исправить. Никак не исправить.

Нужно рассказать Ордену. Плевать, что будет с ней. Если местные Затронутые и правда хотят взорвать бомбу…

То ничего не получится. Мы ведь не в голливудском фильме.

Ага, в реальности, где магия существует, — только фыркает про себя в ответ надоедливому внутреннему голосу Саша. В минуты сомнений он говорил особенно громко. Но она более-менее научилась ему оппонировать. Иногда. Или соглашаться — если это казалось лучшим вариантом.